Читать книгу - "Казаки на Амуре - Сергей Владимирович Бахрушин"

в бегство и, после упорного боя, одолел их, благодаря численному превосходству; русские потеряли 7 человек, со стороны китайцев пало 30 воинов, и один попался в плен. Пленник на допросе показал, что китайцы имеют в виду произвести нападение на Албазин, но не ранее весны следующего года, а пока предполагается тревожить албазинцев набегами и препятствовать сбору хлеба с полей. От него же русские узнали, что китайцы перенесли город Айгун на правый берег Амура, почти против того места, где он стоял первоначально; новый город – окружностью в 600 сажен и укреплен двумя рядами палисадов в 3 сажени вышины; причем промежутки между ними, в 2 сажени ширины усыпаны на сажень землею. В противоположность сведениям, полученным в свое время от Уонцыси, оказалось, что вся армия, осаждавшая в прошлом году Албазин, в количестве двух или двух с половиной тысяч человек, имеет пребывание в Айгуне; туда же переселено 500 человек земледельцев; в городе имеется 30 пушек, он огнестрельного оружия, в общем, мало. Наконец, пленник сообщил, что приступлено к строительству еще одного города на Науне.

«Аркебузиры» империи Цин

Все эти известия показывали, что китайцы не намерены примириться с фактом вторичного появления русских на Амуре. И действительно, уже 7 июля того же 1686 года внезапно под вновь отстроенным Албазином появилась китайская армия, как обычно, водою и сушей. Флот насчитывал 150 кораблей, каждый из которых вмещал от 20 до 40 человек; сухопутное войско состояло из 3000 человек конницы. Русские, обманутые полученными ими неверными сведениями, были захвачены врасплох. Китайцы побили или заставили бежать в лес застигнутых ими при табунах погонщиков и пожгли хлеб на полях. Но Албазин уже не был так беззащитен, как в предшествующем году. Первоклассная крепость, теперь он был в состоянии не только вынести самую жестокую бомбардировку, но был снабжен хорошей артиллерией, состоявшей из 5 пушек и 2 затинных пищалей[16] и большим запасом как огнестрельного оружия (100 ружей, 850 кремней ружейных), так и бердышей (50 штук), пороха и свинца. Считая пашенных крестьян, гарнизон насчитывал 736 человек, все-таки почти в десять раз меньше, чем было людей в китайской армии. Толбузин велел сжечь посады и сел в осаду. Китайцы жестоко обстреливали город с своих судов, но и албазинские пушки не бездействовали. Осада затянулась. В ожидании холодов, китайцы отвели свои корабли в места, безопасные от льда, расположились в землянках на суше и продолжали обстрел. Для прикрытия своей артиллерии они построили деревянную стену, за которой наложили сырого леса. Русские отстреливались с успехом, подожгли ядрами стену, а посредством подкопа разнесли насыпь из леса. Тогда китайцы воздвигли кругом города целую систему земляных валов, которые со стороны суши сжимали Албазин тремя полукругами, а со стороны реки, на острове устроили, по всем правилам фортификации, укрепленную траншеями крепость. С высот этих валов они теперь обстреливали город самым убийственным огнем. 1 сентября они пробовали взять город приступом, но были отбиты с уроном; осажденные в ответ пять раз производили вылазки и побили и захватили в плен многих неприятелей. Эти частичные успехи не облегчали, однако, тяжести положения. Тщетно защитники Албазина спасались в землянках от истребительного огня китайских пушек; с каждым днем бомбардировка уносила новые жертвы. В конце сентября пушечным ядром был убит сам Толбузин. Начальствование перешло к Бейтону, который энергично продолжал защиту. Однако, бомбардировка и особенно болезни, свирепствовавшие вследствие неблагоприятных условий жизни в землянках, значительно сократили число защитников. Уже в конце ноября их, говорят, насчитывалось всего 150 человек. Китайцы, угадывая тяжелое положение осажденных, пускали в город стрелы с привязанным к ним письмами, приглашая албазинцев сдаться и обещая им милость богдыхана. Впрочем, наступившие зимние холода затрудняли действия самих китайцев, не привыкших к суровому климату Сибири, а жизнь в землянках пагубно отражалась и на них.

С конца ноября китайцы, отказавшись от мысли взять Албазин штурмом, перешли к правильной блокаде, последствия которой были ужасны. Благодаря недостатку продовольствия и хорошей воды, среди осажденных открылась цынга; смертность была очень большая. К весне у Бейтона осталось только 66 человек из 736, с которыми началась осада. О дальнейшем сопротивлении не могло быть и речи, как вдруг, неожиданно для русских, 6 мая 1687 года, после десятимесячной осады, китайская армия внезапно прервала блокаду и отошла на четыре версты от города. Остатки изнемогшего гарнизона получили возможность выходить из города, доставать продовольствие, сноситься с Нерчинском, и даже получать оттуда помощь. Китайское командование не только не препятствовало этому, но проявляло изысканную предупредительность к своим врагам, предложило, например, прислать докторов для лечения больных. Бейтон, подозревая, вероятно, что китайцы этим способом хотят разведать о санитарном состоянии гарнизона, отклонил предложение, под предлогом, будто больных в городе нет, и в ответ прислал главнокомандующему китайской армией в подарок пирог весом в пуд, чтоб доказать, что в Албазине нет недостатка в запасах.

Внезапное прекращение осады объясняется тем, что в Пекин прибыл русский посланник Никита Венюков с предложением вступить в мирные переговоры для установления прочных границ между владениями московского Царя и богдыхана. Когда же китайское правительство было уведомлено о том, что в Сибирь из Москвы выехал полномочный посол, то 30 августа 1687 года, по указу императора, войска были совершенно отведены от Албазина.

Русский полномочный посол окольничий Федор Алексеевич Головин действительно уже в сентябре того же года прибыл в Удинск на Селенге, откуда и уведомил китайское правительство о своем приезде. Наоборот, приезд китайских послов сильно замедлился вследствие войны, вспыхнувшей между монголами и калмыками, и они выехали из Пекина только 3 июня следующего года. Во главе посольства от богдыхана стояли Сонготу, «торги-амбан», т. е. «придворный вельможа» и дядя императора со стороны матери Тун-гуе-Ган, «гузай-эджен», иначе – главнокомандующий одним знаменем»; при посольстве, в качестве переводчиков находились два иезуита, состоявших на китайской службе, испанец Перейра и француз Жербильон.

Местом для конференции послов был, по желанию императора, назначен Нерчинск. Еще послы не успели прибыть в Нерчинск, как жители города были поражены неожиданным зрелищем появившегося на реке под самым городом китайского флота из 76 больших судов, вооруженных пушками, и сотни парусных лодок. Это была армия, стоявшая в городе Айгуне и теперь прибывшая в Нерчинск под начальством императорского генерала, командовавшего всеми военными силами на Амуре для того, чтобы в случае надобности поддержать военным оружием дипломатические выступления послов. Войско высадилось на противоположном берегу реки и расположилось лагерем против города, расставив палатки в обычном у китайцев порядке «по знаменам». Сухим путем для нужд кавалерии было