Читать книгу - "Что-то кроме магии - Akana again"

почему Мариус называл сквибов «прозревшими». Он приближался к поселению магов, и на его глазах из заросших сорняками обломков вырастали причудливые строения, то воздушные, то приземистые, меняющие очертания в соответствии со вкусом своих хозяев. Маги видят свои дома, маглы — созданную чарами иллюзию разрухи, но лишь сквибы способны наблюдать сразу обе половинки хитрой монеты. Быть может, сомнительное преимущество, но именно оно помогало Квиринусу бороться с чувством собственной ущербности.

Поселение волшебников насчитывало меньше десятка коттеджей. Первым гостя встречал немного бестолковый, но веселый дом Уизли; из-за него выглядывали круглые радужные окна большого мыльного пузыря, в котором жили Фосетты; дальше виднелись леденцовая башня и бамбуковая хижина, с владельцами которых Квиринусу пока не довелось познакомиться. Простая каменная кладка жилища семейства Диггори могла показаться скучной, если бы по стенам не вился удивительный плющ, чьи листья пестрели всеми цветами радуги. В стороне сдвинутым набекрень колпаком торчал дом Лавгудов, весь в пестрых заплатах красного, белого и желтого кирпича. Над крыльцом покачивались бумажные фонарики, похожие на пузатые расписные чайники, а у двери лежал мохнатый круглый коврик с сердитой надписью «Не топчитесь по лицу!»

Квиринус осторожно пошаркал подошвами сбоку от надписи и дернул за шнурок с пушистой кисточкой на конце. Где-то в глубине дома зазвенело и послышались быстрые легкие шаги.

...Тем же вечером за много миль от деревушки Оттери-Сент-Кэчпоул несколько волшебников тоже собирались в гости. Правда, одинокий старый аврор, которого они хотели навестить, отличался крайней подозрительностью и тяжелым характером. Наверное, именно поэтому визитеры решили дожидаться глубокой ночи.

* * *

Аластора разбудил лязг мусорных баков на заднем дворе. Поздний ужин бродячих кошек? Или?..

Рукоятка палочки удобно легла в ладонь. Он отшвырнул одеяло и встал — увы, встал, а не выпрыгнул одним резким движением, как в далекой уже молодости. Суставы откликнулись болезненным хрустом, мышцы протестующе заныли, напоминая о возрасте.

Железная лапа протеза звякнула об пол. Колдомедики советовали снимать его на ночь, но Грюм знал цену секундам, когда среди ночи просыпаешься вот так, от непонятного звука и нехорошего предчувствия...

За окном полыхнуло. Баки! Но чему там гореть — не картофельной же шелухе вперемешку с огрызками яблок и свекольной ботвой? Всевидящий глаз старого аврора засек смутные тени у забора. Недобитая пожирательская сволочь никак не угомонится... Ну, пеняйте на себя, дементорская закусь, Аластор бьет без предупреждения!

Накинув мантию, Грюм похромал к двери. Толчком распахнул ее, метнулся к стене, зло рассмеялся, когда дверной проем взорвался залпом парализующих заклинаний. Дурачье, они думают, что он так глупо подставит себя под удар?

Заслонка потайного хода тихо отъехала в сторону. Аластор выскользнул во двор и ударил в ближайшую живую мишень.

Он был уверен, что свалил по меньшей мере троих, когда справа сверкнула белая вспышка. Глаз заметил пятерых, подкравшихся сзади. Да сколько ж вас тут, дристунов, успел подумать Грюм, прежде чем провалиться в небытие.

Глава 81. Высшая трансфигурация

В кабинете директора творилось невообразимое. Магические механизмы, еще недавно чинно шипевшие и тикавшие на столе и полках, носились по воздуху, подхваченные неким ураганом; все шкафы были распахнуты, их содержимое летало под потолком. А на полу, обозревая собственноручно устроенный хаос, стоял Альбус Дамблдор.

— Ну и где прикажете его искать? — этот вопрос предназначался портрету благообразного старца в мантии старинного покроя, державшего возле уха трубку с раструбом на конце. — Декстер, Кубок не могли украсть?

— Что-что? Украсть?! — громко переспросил старец. Он неважно слышал и потому не говорил, а почти кричал. — Невозможно! Я самолично положил Кубок Огня в шкатулку с жемчугами на крышке!

— Фините Инкантатем, — без особой надежды пробормотал Дамблдор, поведя палочкой над раскрытым деревянным ларцом — единственным предметом, не парившим в воздухе. Ничего не произошло: рыжий дохлый таракан по-прежнему валялся кверху лапками на подушке алого бархата и превращаться в Кубок не собирался.

— В мое время я бы не допустил подобного безобразия, — сварливо прокомментировал портрет Финеаса Блэка. — Р-распоясались, р-разболтались!

Нынешний директор не обращал на его выпады никакого внимания — он знал, что это единственный способ остановить брюзжание Блэка. Тот в самом деле замолчал, но всем своим видом старался показать, что уж при нем, Финеасе Найджелусе, никто бы не посмел подложить вместо Кубка Огня презренное насекомое.

А Дамблдор пока наводил порядок и размышлял.

Со времен первого директора Хогвартса каждый глава школы оставлял после себя магическое наследство. Часть артефактов затерялась, что-то распалось от ветхости, но очень многое сохранилось до наших дней и мирно пылилось в шкафах кабинета без какой-либо описи и ревизии. Альбусу иногда попадался на глаза потускневший от времени жемчуг древнего ларца, задвинутого к стенке самого большого шкафа, — но все было недосуг изучить вещицу.

Известие о возрождении Турнира Трех Волшебников породило закономерный вопрос: а где главный и единственный выборщик кандидатов? Где Кубок Огня?

В Отделе Тайн заявили, что не хранят его, эльфы обшарили Выручай-комнату и вернулись ни с чем. К счастью, директор Фортескью жаловался на тугоухость, но не на память: он сразу указал на ту самую шкатулку, но вместо старинной резьбы по дереву взору Дамблдора предстали длинные рыжие усы и высохшее тараканье брюхо.

Манящие чары не подействовали, директор принялся методично перетряхивать шкафы, но получил лишь грандиозный разгром.

Кому понадобился артефакт, который только и способен, что выбирать из множества клочков пергамента один? От использования Кубка как посудины для питья и то больше толку… И этот таракан… Очень похоже на шутку. И Дамблдор уже догадывался, чью.

— Пивз!

— Я! — гаркнул шумный дух в самое ухо директора. — Полтергейст Пивз по вашему повелению прибыл!

Пивз приложил ладонь козырьком к шутовскому колпаку на голове, выкатил колесом грудь, вытаращил глаза, — словом, усиленно изображал преданного служаку, но вид у него все равно был глумливый.

— Театр одного актера, — невольно усмехнулся директор. — Кубок вы утащили?

— Чего ему зря валяться, — ответил Пивз уже обычным своим тоном. — А так мне польза, а Джонни — усыпальница.

— Джонни?

— Мой старый товарищ, — всхлипнул полтергейст, — Джонни по прозвищу Рыжая Молния погиб в неравном бою с туфлей завхоза в лето тысяча восемьсот двадцать первое…