Читать книгу - "Книжные магазины - Хорхе Каррион"

гонимые книги, вроде «Любовника леди Чаттерлей», «Улисса» и «Лолиты», – ведь враги его обрушились не на роман в целом и не на свободу слова как таковую, а на вполне определенный набор слов… на его намерения, добросовестность и профессиональную пригодность как писателя, этот набор составившего[41].

Но, в отличие от своих предшественников, вызывавших скандалы в мире, не знавшем мгновенного распространения новостей, «Сатанинские стихи» стали жертвой нового международного контекста. Контекста, в котором полюс исламской нетерпимости доводит до крайнего напряжения другой полюс – полюс демократий, так или иначе являющихся наследницами либеральных революций. Тем не менее если считать Французскую революцию первым решительным шагом в сторону современной демократии, то следует помнить, что наряду с массовыми казнями и разграблением собственности аристократии и духовенства народ также накопил огромный книжный капитал, с которым он просто не знал что делать. Альберто Мангель в «Истории чтения» напоминает нам о том, что в конце XVIII века, когда старинная книга стоила намного меньше новой, английские и немецкие коллекционеры нажились на революции, покупая на вес тысячи библиографических жемчужин, разумеется, при помощи французских посредников. Поскольку уровень грамотности простого народа был очень низким, книги, которые не были проданы или уничтожены, практически не находили читателей в общественных библиотеках, куда попадали. Открытие пинакотек также не привело к немедленному росту потребления культуры: самые значительные последствия коллективного образования всегда проявляются спустя долгое время. Перераспределение книг принесло плоды лишь спустя несколько поколений. Во многих исламских странах ведется работа по ужесточению систем подавления чтения, которые обеспечат будущее, лишенное многообразия, несогласия, иронии.

В истории Foyles, известного лондонского книжного магазина, мы снова обнаруживаем треугольник: одну вершину представляет собой сам магазин, две другие находятся в Германии и России. Таков извечный парадокс: войны, революции, радикальные политические перемены способствуют тому, что большое количество книг оказывается в другой стране и других руках. Когда в тридцатые годы Гитлер начал в массовом порядке сжигать книги, первой мыслью Уильяма Фойла была послать ему телеграмму с предложением заплатить хорошую цену за тонны печатного и хорошо воспламеняющегося материала. Незадолго до того Фойл отправил свою двадцатилетнюю дочь Кристину в сталинскую Россию на поиски продаваемых книг. Русская экспедиция увенчалась успехом, в отличие от попыток договориться в Германии, потому что Гитлер продолжил жечь книги, не собираясь их никому продавать. Когда началась война и Лондон подвергся бомбардировкам нацистской авиации, старые книги вперемешку с песком стали наполнителем для мешков, при помощи которых легендарный книготорговец защищал свой магазин; крышу он, вероятнее всего, прикрыл экземплярами «Mein Kampf».

Речь наверняка шла об экземплярах «My Struggle» («Моей борьбы»), английского издания, выпущенного Hurst & Blackett в переводе Эдгара Дагдейла – сионистского активиста, который перевел текст на английский с намерением разоблачить планы Гитлера. К сожалению, как английское, так и американское (выпустившее книгу под названием «My Battle» – «Моя битва») издательства уступили требованиям немецкого издателя книги, Eher-Verlag, который заставил очистить ее от многих ксенофобских и антисемитских утверждений, содержавшихся в оригинале. Как объясняет Антуан Виткин в своем исследовании, посвященном истории этой книги, когда она появилась в Великобритании в 1934 году, было продано восемнадцать тысяч экземпляров. К этому времени ее уже прочитали Черчилль, Рузвельт, Бен-Гурион и Сталин, располагавшие полными переводами, осуществленными их службами разведки. «Mein Kampf» не только превратила Адольфа Гитлера в автора главного бестселлера Германии тридцатых годов и в миллионера благодаря авторским правам, но и дала ему почувствовать себя писателем – именно эту профессию он указывает в соответствующей графе декларации о доходах после 1925 года. Несомненно, успеху продаж способствовал его статус политического лидера страны, но легенда о написании книги (в тюрьме) и ее мессианский характер также способствовали стремительному распространению, должным образом поддерживаемому рекламными объявлениями в главных ежедневных газетах той поры. Вместо обычной презентации в книжном Гитлер решил рассказать о главном труде своей жизни в пивной Bürgerbräukeller:

Сюжет грубо притянут за уши, но аудиторию убеждает. Чтобы бороться с последователями Маркса, нужен нацистский Маркс или, другими словами, сам Гитлер, автор «Mein Kampf». Представляя себя в качестве писателя, Гитлер меняет свой образ и выходит из тины, в которой пребывал до этого момента. Он уже не горлопан в пивной, не позер и не незадачливый мятежник: теперь он завоевывает авторитет благодаря книге и предстает в облике нового теоретика. Выходя из зала, люди Гитлера раздают рекламные листовки, которые посвящены публикации его книги и в которых даже указывается ее цена.

Его слава поджигателя заслонила славу библиофила, а ведь к моменту смерти массовый убийца накопил в своей библиотеке более полутора тысяч томов. Оставив школу в отроческие годы из-за проблем с легкими, Гитлер с головой ушел в чтение и рисование. Предаваться этим занятиям он не переставал никогда. Август Кубичек, его единственный друг в годы пребывания в Линце, рассказывает, что Гитлер посещал книжный магазин Народного просветительского общества на Бисмаркштрассе и многие библиотеки, где можно было взять книги на дом. Он вспоминает Гитлера, окруженного стопками книг, прежде всего из серии «Саги о немецких героях».

Пятнадцать лет спустя, в 1920 году, когда Гитлер проводил свой первый многолюдный митинг и запустил нацистскую пропагандистскую машину, на другом конце света другой будущий массовый убийца, Мао Цзэдун, открыл в Чанше книжный магазин и издательство, названное им «Культурным обществом книг». Дела у него шли так хорошо, что он нанял шесть сотрудников, благодаря которым смог посвятить себя написанию политических статей, привлекших на его сторону наиболее влиятельных китайских интеллектуалов. Тогда же он влюбился и женился. В предшествующие годы Мао успел поработать библиотекарем, ассистентом Ли Дачжао, одного из первых китайских коммунистов, в учебной группе которого он познакомился с главными текстами марксизма-ленинизма; но лишь в 1920 году, когда он стал торговать книгами, он начал называть самого себя коммунистом. Сорок шесть лет спустя он положил начало «культурной революции», одним из фронтов которой была борьба с книгами путем их сожжения.

Будучи крупнейшим коммунистическим режимом в мире, Китай поддерживает государственные сети, открывающие огромные книжные магазины в главных городах страны, заботящиеся об общественной нравственности и щедро снабжающие отдел «Историй успеха», дабы поощрять упорный труд и личностный рост – основу совершенствования коллективного. Возможно, главной является сеть Xinhua: ей принадлежат монстры вроде Beijing Book Building, расположенного на пересечении двух веток метрополитена и насчитывающего триста тысяч книг, распределенных по пяти этажам. Но на стеллажах наименования, отобранные правительством, соседствуют с народной литературой, школьными учебниками и некоторыми книгами на английском языке. В книжных магазинах