Читать книгу - "Дочь Эйтны - Карин Рита Гастрейх"

дочерям в магии. Я раздавила привилегии всех маг. Я передала свои силы Совету. И вот я: заключенная в Восточной башне. Я бы сказала, что действительно справилась очень хорошо, хотя насколько, я не могу себе представить.

— Эолин…

— Не надо снисхождения, Акмаэль! Не в этот момент. Я оставила мечты моей юности, чтобы стать женщиной — правительницей — как ты просил. Я проигнорировала предупреждения моей дуайен и мольбы моих учениц. Я проигнорировала саму правду истории. Десять лет я верно, любовно и даже счастливо управляла этой страной рядом с тобой. Теперь все, что я построила, рушится.

— Твоя работа не будет отменена. Разве Совет не удовлетворил твои самые важные прошения? Жакетта и Мариэль освобождены. Что касается остальных маг, их статус будет восстановлен, как только мы определим…

— Виновна ли и я в измене?

Он сделал паузу, и на его лице появилось обеспокоенное выражение.

— Тебя не так обвиняют.

— Не держи меня за дуру. Даже наши дети видят, что ты посадил меня в тюрьму. Моя дочь задается вопросом, не предала ли я наш народ.

— Я поговорю с Брианой и объясню причины вашего заточения.

— Ты не будешь говорить с ней ни о чем, слишком много людей уже говорят с ней, наполняя ее ум ложью и предположениями. Я не могу этого вынести, Акмаэль. Я не могу видеть, как мои дети настроены против меня.

— Клянусь тебе, Эолин, я положу конец этой клевете.

— Это клевета! — она сердито указала на комнату. — Если хочешь положить этому конец, освободи меня.

— Здесь ты защищена и можешь идти, когда и куда позволяет благоразумие.

— Благоразумный король взял бы меня в бой на своей стороне, как это сделал ты, когда мы столкнулись с вторжением сырнте.

— Я чуть не потерял тебя из-за этой глупости. Тебя и нашего сына.

— Я выиграла ту войну, или ты забыл? Я убила принца Мехнеса, когда он стоял над тобой на поле боя. Я спасла это королевство от порабощения, и когда все думали, что наш Король безнадежен, я вырвала тебя из тисков Загробного мира.

Выражение лица Акмаэля смягчилось. Он подошел ближе и заключил ее в свои объятия.

— Так и было, — его губы коснулись ее губ, затем коснулись ее уха. — Пусть твоя магия всегда зовет меня домой.

Решимость Эолин колебалась под силой объятий ее любви; всегда новая и в то же время всегда знакомая, искра, которая отказывалась погаснуть, какой бы жестокой ни была буря. Каждая клеточка ее тела жаждала откликнуться, принять полное обещание его удовольствий. Она позволила Акмаэлю расстегнуть ее лиф и вздрогнула, когда его пылкие губы исследовали ее горло и опустились на обнаженные плечи. Ее груди вырвались из ограничений и поднялись по собственной воле, отчаянно нуждаясь в сладком пламени их общего желания.

— Акмаэль, — протестующе пробормотала она.

Он поднял Эолин с ног и отнес к кровати.

— Акмаэль, пожалуйста…

Тем не менее, он упорствовал, каждая ласка требовала больше, чем предыдущая, не обращая внимания на тонкую перемену в ее тоне, на тот факт, что она больше не отвечала на его пыл.

— Ради богов, остановись!

Стены тюрьмы Эолин дрогнули. На краткий миг она увидела в Акмаэле мальчика, которого когда-то знала, испуганного и неуверенного перед лицом ее неповиновения.

Отведя взгляд, Эолин вырвалась из его объятий. Ее сердце болезненно сжалось от внезапного отсутствия его прикосновения.

— Простите меня, мой король, — сказала она. — Я устала и не могу этого сделать. Я не могу заниматься с тобой любовью в этом месте.

Акмаэль отошел, на его лбу появилось замешательство.

— Конечно, моя любовь. Тогда отдохнем. Это был долгий день.

— Нет, — она покачала головой. — Я не буду спать с тобой рядом, Не так. Не как твоя пленница.

— Ты не моя пленница.

— Просто уйди! — слова слетели с ее губ, быстро и уверенно, как кинжалы. — Боже, помоги мне, я не могу выносить твое присутствие!

Акмаэль ошеломленно уставился на нее. Его грудь вздымалась и опускалась в тихой покорности. Отступив, он подобрал свой плащ и накинул его на плечи.

Дух Эолин согнулся под натиском невыносимой печали.

— Прости меня, — прошептала она.

— Нечего прощать.

— Когда это закончится, и все сомнения будут сметены… — Эолин запнулась, не зная, что пыталась сказать. Ее глаза начали гореть. Она собрала свободную ткань платья и прикрыла голый торс.

— Я не сомневаюсь в тебе, Эолин, — тихо сказал он. — Я тебя люблю. Я всегда любил тебя, и всегда буду любить. Возможно, тебе трудно это понять, потому что я… не люблю говорить с тобой о таких вещах, но когда я был мальчиком, я наблюдал женщин с твоими дарами, даже простых девушек, замученных руками магов моего отца, сожженных на костре. Я тысячу раз клялся себе, что никогда не позволю такому ужасу коснуться тебя. Но у нас трудный народ, и теперь, после всего, что случилось, я… я должен защитить тебя, Эолин. Это единственный способ, который я знаю.

Эолин закрыла лицо руками. По ее щекам текли горячие слезы.

— Освободи меня, — умоляла она. — Наша магия умрет здесь, если ты не освободишь меня.

Акмаэль не ответил. Он вытянул серебряную паутину и позволил ей повиснуть у него в руке. Крошечные кристаллы ловили искры свечей, когда он вращал амулет. С коротким заклинанием, произнесенным шепотом, он исчез из ее поля зрения. Свечи замерцали под внезапным ветерком, наполнив оставленное им пространство мрачным танцем теней.

Глава двенадцатая:

Безумие

Когда она была девочкой, Тэсара проводила лето с родителями и родней в Меролине. Хотя окружающая местность многим казалась унылой и безжизненной, она всегда находила утешение в приглушенных тонах болот, в тихом шелесте ветра в высокой коричневой осоке. Осенью и весной перелетные водоплавающие птицы селились над открытыми заводями, ненадолго отдыхая между своими зимними и летними жилищами.

В последний раз, когда она навещала Меролин, Тэсара была пятнадцатилетней девочкой, наполненной мечтами и страхами о предстоящей свадьбе с Королем-магом, о грозной короне, которую она наденет, и о таинственных традициях Мойсехена. Карл был малышом, ковылявшим рядом с ней, его рука крепко сжимала ее руку, его пухлое лицо светилось от смеха. Вместе они подошли к кромке воды, где шпионили за ярко окрашенными утками и белоснежными зимними гусями.

Когда она объяснила, что уезжает и почему,