Читать книгу - "История царя Пирра Эпирского - Саркис Суренович Казаров"

прочего, отнести то, что ее собственно исторический раздел открывается довольно содержательным обзором истории Эпира до воцарения Пирра. Наличие такого обзора кажется совершенно оправданным: он дает представление о том, как развивались и что являли собой общество и государство эпиротов к моменту восшествия на престол Пирра, а следовательно, позволяет лучше представить тот фон, на котором происходила в дальнейшем деятельность этого царя. Однако истории Эпира после гибели Пирра в книге уделено, к сожалению, совсем немного внимания, буквально несколько абзацев.

Центральная часть труда С. С. Казарова посвящена изучению различных аспектов западной кампании Пирра в Италии и на Сицилии, а также его военных предприятий на Балканах в последние годы жизни. Здесь весьма любопытны трактовки автором ряда частных вопросов, например, проблемы переговоров между Пирром и римлянами[19], возникновения и содержания понятия «Пиррова победа», завоевательных планов эпирского царя и пр. При этом, думается, особенного одобрения достойна та основательность, с которой С. С. Казаров подошел к описанию сражений Пирра с римлянами при Гераклее, Аускуле и Беневенте: силы сторон, топография местности, ход битв и их итоги, — все эти вопросы не просто попадают в поле зрения исследователя, но и подвергаются подробному и тщательному анализу, который вкупе со взвешенными суждениями самого автора делает представленные им описания названных сражений, пожалуй, лучшими из тех, что имеются в современной отечественной историографии.

Рассмотрению походов Пирра в Италию и на Сицилию предшествует разбор проблемы начала и развития контактов между римлянами и эллинами. В связи с этим С. С. Казаров отстаивает мнение о том, что до западной кампании Пирра балканские греки почти не имели представлений о римлянах и vice versa. И хотя автор приводит различные аргументы для подтверждения данной точки зрения, тем не менее она, на наш взгляд, не может не вызывать возражений: в самом деле, сложно представить полную изолированность (в первую очередь информационную) римлян от эллинов, живших на Балканах, по крайней мере, во второй половине IV в. до н. э.[20] Что же касается эпиротов, то их неосведомленность о Риме видится просто маловероятной, особенно после италийской экспедиции царя Александра Молосского во второй половине 330-х гг. до н. э.[21] Как кажется, автор все же не вполне обоснованно отвергает информацию Ливия и Юстина (Помпея Трога) о дипломатических контактах Александра Молосского с римлянами (Liv., VIII, 17, 9–10; Just., XII, 2, 12)[22]. Впрочем, С. С. Казаров, вероятно, прав в том, что значительный интерес к Риму мог появиться у балканских греков только в связи с походом Пирра на Запад.

Вместе с тем некоторую озадаченность вызывают суждения С. С. Казарова по поводу использования Пирром так называемой панэллинской идеи. При чтении книги возникает впечатление, что Пирр не просто проводил военные кампании на Западе «под флагом» идеи панэллинизма, но и неподдельно верил в нее, проникся ею, взяв на себя роль защитника греков Италии и Сицилии от западных варваров, т. е. римлян и карфагенян. Однако, по нашему мнению, говорить о какой-то искренности в отношении к панэллинской идее со стороны обращавшихся к ней в свое время царей Македонии — Филиппа II и Александра Великого, а затем и эллинистических правителей, в том числе Пирра, не приходится. Очевидно, что панэллинская идея была для них не более чем удобным лозунгом для прикрытия собственных державных целей[23] (кстати, в одном месте — в связи с Пирром — это признает и сам С. С. Казаров). Правда, следует иметь в виду, что убежденность в искренней вере Пирра в панэллинскую идею имеет — явно вопреки действительности — сравнительно широкое распространение в историографии (в данном случае укажем хотя бы на уже упомянутые выше работы греческого антиковеда И. Варцоса[24]).

С другой стороны, нужно согласиться с критикой С. С. Казаровым концепции итальянского историка Д. Пенни, который считал, что политику Пирра направляли Птолемеи[25]. Кажется несомненным, что влияние Птолемеев на Пирра ощущалось лишь на самом раннем этапе деятельности эпирского царя после его возвращения из Египта в Эпир, в дальнейшем же он, конечно, был самостоятельной политической фигурой[26].

Лейтмотивом всей книги С. С. Казарова является восхищение Пирром, причем восхищение подчас чрезмерное, иногда, как представляется, мешающее автору объективно взглянуть и оценить поступки своего героя. Впрочем, стоит признать, что в трудах, в центре которых находится изучение личности, такой подход нередок. Если говорить о работах по эллинистической истории, то в данной связи можно вспомнить, например, классические монографии Г. Берве и У. Вилькена об Александре Великом или книги У. Тарна об Антигоне Гонате и том же Александре Великом[27].

Возвеличивание Пирра и попытки представить его высоким интеллектуалом порой приводят С. С, Казарова к очевидным преувеличениям. Так, говоря о недолгом пребывании Пирра в Александрии в самом начале III в. до н. э. (ок. 299–298 гг. до н. э.[28]), исследователь несколько раз называет город «величайшим культурным центром того времени». Однако подобный статус Александрия приобрела, конечно же, позже, а не через тридцать с небольшим лет после ее основания. В свою очередь, нельзя согласиться с суждением С. С. Казарова о том, что «Пирр проповедовал нравственные принципы в политике, что в эпоху эллинизма было достаточно редким явлением». Нравственность и политика, увы, никогда не идут рука об руку. И вряд ли Пирр в данном случае чем-то отличался от других властителей, в том числе и царей эллинистической эпохи: в качестве примера здесь достаточно вспомнить об убийстве им своего соправителя Неоптолема II в 296 г. до н. э. (Plut. Pyrrh., 5, 14) или грабеже сокровищ храма Персефоны в Локрах Эпизефирских (Dion. Hal. Ant. Rom., XX, 9–10; Liv., XXIX, 18, 3–6; App. Samn., 12). Видимо, только в связи с идеализацией и возвеличиванием Пирра стоит рассматривать мнение С. С. Казарова о том, что «Пирр играл роль последнего претендента на объединение державы Александра Великого»[29]. Думается, что все же последним, кто попытался осуществить подобный план, да и то частично, был Селевк I, который погиб в 281 г. до н. э., намереваясь захватить бывшие владения Лисимаха. Надо полагать, что планы Пирра, несмотря на все их изменения, в реальности ограничивались только Балканами, Южной Италией и Сицилией.

Но можно ли вообще решить «загадку» Пирра? Вероятно, нет. Именно это и делает возможным сосуществование различных трактовок в понимании личности и политической деятельности Пирра — от резко негативных оценок до апологетического направления, которое как раз и представлено в труде С. С. Казарова.

Невзирая на высказанные выше замечания (к ним, пожалуй, еще стоит добавить нарекание в некоторой