Читать книгу - "Быть никем. Теория самомоделирования субъективности - Томас Метцингер"

поняла мой план занять место прямо напротив меня. При этом она говорит: "Но потом вы скоро поймете..." Больше она ничего не говорит. Я начинаю размышлять, что именно я скоро пойму: то, что она обладает собственным сознанием, или то, что она им не обладает? Она спрашивает меня, есть ли у меня что написать. Я представляю себе (!) лист бумаги и, как бы, достаю его из левого кармана или из небытия. Это заставляет женщину сделать замечание, что я, должно быть, настоящий фокусник. Однако лист не вполне осязаем, я не могу его схватить, и он снова начинает растворяться. Как следствие, женщина передо мной берет полотенце и расстилает его на спинке своего кресла, очевидно, потому что хочет на нем писать. Пораженный, я смотрю на полотенце (на котором, очевидно, слишком сильно зациклился) и просыпаюсь". (Tholey 1987, p. 232 f.; перевод с английского Т.М.)

Как известно всем опытным люцидным сновидцам, фиксация визуальных объектов является надежным методом завершения люцидного сна. Интересно, что между ПСМ и бессознательной функциональной Я-моделью, как во сне, так и в люцидном сновидении, существует устойчивое соответствие в плане движений глаз и направления взгляда: Если субъект в люцидном сне добровольно подавляет движения глаз, представленные в PSM, это также изменяет важное функциональное свойство мозга, прерывая быстрые движения глаз, которые являются одним из самых надежных "функциональных коррелятов" сновидения. Другими словами, если - что представляется парадигмальным примером нисходящей причинности - вы подавляете феноменальные движения глаз в люцидном сне, вы подавляете движения глаз и в сновидящем физическом теле, заставляя его проснуться, то есть перейти в другое глобальное состояние моделирования реальности.

Легко понять, что люцидные сны - это субъективные состояния с точки зрения полностью развитой перспективы первого лица. Однако с философской точки зрения, в частности, феноменальная интерсубъективность в сновидениях представляет собой еще более захватывающее явление. Обладают ли сновидческие фигуры, встречающиеся во время люцидного сна, собственной феноменальной идентичностью? Являются ли они личностями? Немецкий исследователь сновидений Пауль Толи сообщает о следующем эпизоде:

. . . Я коротко оглянулся. Человек, преследовавший меня, не был похож на обычного человека; он был высок, как великан, и напоминал мне Рюбецаля [в немецких легендах - горный дух]. Теперь мне стало совершенно ясно, что я нахожусь во сне, и с чувством огромного облегчения я продолжил бежать. Затем мне вдруг пришло в голову, что я не обязан бежать, а могу сделать что-то еще. Я вспомнил о своем плане поговорить с другими людьми во время сна. Поэтому я прекратил бег, повернулся и позволил преследователю приблизиться ко мне. Затем я спросил его, чего, собственно, он хочет. Его ответ был таким: "Откуда мне знать?! В конце концов, это ваш сон, и, кроме того, вы изучали психологию, а не я..." (Tholey 1987, p. 97; перевод с английского Т.М.)

Для философов, конечно, очень интересно вовлечь персонажей сновидений, встреченных во время люцидного сна, в фундаментальные эпистемологические дебаты. Например, может быть интересно спросить их, являются ли они - с их собственной "точки зрения" - самостоятельными личностями, или же они лишь "виртуальные машины", реализованные подмножеством состояний мозга сновидца (ср. соответствующие возможности в непрямой коммуникации между личностью хозяина и альтер, или терапевтом, для DID; см. также Dennett 1998, p. 57). Предположим следующее: В люцидном сне вы сталкиваетесь с научным сообществом. Его члены очень заинтересованы в том, чтобы убедить вас в фундаментальной ложности ваших собственных онтологических предположений относительно реальности сновидения, которую вы разделяете. Допустимо ли принимать интерсубъективную проверку научных гипотез во сне и персонажами сновидения? Являются ли научные сообщества государственно-специфическими образованиями (см. Tart 1972b)? Может быть, в этой сновидческой реальности действуют совершенно иные законы природы, или все ее члены являются сторонниками странной философской теории под названием "элиминативный феноменализм", согласно которой физических объектов, а тем более мозга сновидца, никогда не существовало. Как вы, как рациональный философский психонавт, воплотившийся в их реальности, можете доказать им, что, скажем, отдельные термины лучших теорий физики сновидений на самом деле относятся лишь к определенным содержательным свойствам феноменальной ментальной модели, активируемой мозгом, который вы обычно предпочитаете называть "своим"? Прервав процесс генерации и проверки гипотез в реальности люцидного сновидения (например, воскликнув "Я покажу вам, кто истинный субъект!", сердито зафиксировав собственные руки и проснувшись), вы никому ничего не доказали в самом буквальном смысле, и никакого роста знаний на самом деле не достигли. Или нет? Надеюсь, читатели простят меня за то, что сейчас я не буду углубляться в эти вопросы. Давайте рассмотрим последний конкретный случай, а затем быстро перейдем к репрезентационистскому и функционалистскому анализу люцидных снов. Одним из важнейших факторов вызывания люцидных сновидений является сохранение критического отношения к феноменальной реальности в целом. Это отчет молодой женщины о первом в ее жизни люцидном сне:

. . . Я встречаю К., который уже является люцидным сновидцем, в туалете в театре. Я думаю: "Этот парень появился как раз в нужное время!" Я уже давно на него злюсь. Вот уже много недель я тщательно выполняю упражнения, но у меня не было ни одного люцидного сна. Даже очень маленького, очень короткого! "Вы дали мне совершенно неправильные инструкции!" - жалуюсь я ему. Я близок к нервному срыву. И к черту все, теперь я даже впадаю в ярость: "Все это ложь! Такого вообще не существует! Люцидные сновидения! Ха! Вы не сможете меня обмануть! Это конец! Я больше не позволю вам обращаться со мной как с идиотом! Не с тобой, в частности!"

К. никак не реагирует. Он стоит перед зеркалом, нежно поглаживая бороду. Я так злюсь, что теряю контроль над собой и фактически бью его по затылку. Смеясь, К. поворачивается и смотрит мне прямо в глаза. "Почему он смеется?" - коротко думаю я, а потом он просто проходит мимо меня и направляется прямо к зеркалу. В ярости я кричу и бросаю в него кусок мыла, но промахиваюсь. При этом я был в такой ярости, что просто не проверил, что такие вещи, конечно же, случаются только во сне. "Не теряй мужества, детка!", - говорит он, все еще смеясь. "Ты все узнаешь". Он разворачивается и исчезает.

Я чуть не взорвалась! Вдруг дверь позади меня открывается, и входит К. вместе с другим парнем. Они крепко держатся друг за друга! Оба фривольно ухмыляются. Я быстро склоняюсь и тянусь за мылом, так как у меня внезапно начинает кружиться голова. "Этого просто не может быть", - думаю я, поднимаясь на ноги и видя, что они оба стоят так. "Этот парень