Читать книгу - "Патрология. Период Древней Церкви. С хрестоматией - Михаил Легеев"

же он может сказать ее о Боге? Ведь как сила Бога превышает человеческие силы, так и речь Его несравнимо сильнее, нежели человеческая. Человеческая речь не может выразить самого Бога, но лишь сказать нечто о Нем и Его слове (Логосе). (2) Человеческая речь слишком слаба, чтобы выразить Самого Бога. Я имею в виду не Его имя (о Боге говорят и Его называют и философы, и поэты) и не Его сущность (это просто невыразимо), но Его силу и Его дела.

(3) Но даже те, которые учатся у самого божественного Учителя, с трудом достигают представлений о Нем, благодаря благодати, которая дана им в добавление к их стремлению знать; они волю познают через волю, а Святой Дух силою Святого Духа, «ибо Дух исследует глубины Божие, и душевным людям недоступно то, что дано духовным» (1 Кор 2:10–14). (4) Мудрость, которой мы научились у Бога, – единственна, из нее вытекают все источники мудрости, ведущие к истине.

(5) На приход Господа к людям для того, чтобы учить их, указывали тысячи знаков, предвестников, предзнаменований и предшественников от начала мира, словами и делами. Они открыли, когда Он придет, и как, и какие знамения будут указывать на это. (167, 1) Издавна предвещали Его закон и пророки, предшественник указал на Него явно, а проповедники учили таинственно о явлении Его сил.

Универсальность христианского откровения

(2) <…> [Философы] передавали свое учение друг другу, а не всем. Так, Сократ научил Платона, Платон Ксенократа, Аристотель Теофраста, Зенон Клеанфа, распространяя учение только внутри своей школы. (3) Слова же нашего Господа не остались только в Иудее, как философия в Греции, но распространились по всей ойкумене, убеждая и эллинов, и варваров, обращаясь ко всем народам, к жителям каждой деревни и города, обращая к истине каждый дом и каждого отдельного его обитателя, не исключая и самих философов. (4) Каждый раз, когда какой-нибудь правитель запрещал философию, она исчезала, наше же учение с самого начала было запрещено царями и тиранами и гонимо всевозможными архонтами и господами вместе с их слугами и бесчисленными недоброжелателями, выступающими против нас и стремящимися всеми силами нас уничтожить. (5) Но учение только сильнее расцветает: оно не исчезает, как человеческие мнения и недолговечные дары. (Божественный дар не может быть недолговечным.) Он пребывает и будучи преследуемым, и, как говорит пророчество, обреченный на преследование до самого конца. (168, 1) Платон так говорит о поэтах: «Поэт светел и свят, он не сочиняет ничего до тех пор, пока не вдохновится и не выйдет из себя». (2) Демокрит вторит ему: «Все, сочиненное поэтом с энтузиазмом и при участии святого духа, бывает прекрасным». Все мы знаем, о чем обычно говорят поэты. (3) Не достойны ли еще большего удивления пророки божественного всемогущества, живые инструменты, поющие голосом Бога?

Заключительное замечание

(4) Сваяв статую гностика, мы показали, каков он есть, и изобразили в общих чертах величие и красоту его характера. Нам осталось показать его способ созерцания природных явлений. Но об этом мы скажем позже в связи с учением о сотворении мира.

Книга седьмая

X. Путь гностика к совершенству

(55, 1) Гносис, выражаясь обобщенно, есть высшее совершенство, которое может только достигнуть человек, оставаясь все еще человеком. И дополняется оно знанием вещей божественных, согласуясь с божественным Логосом и соответствуя ему по своему характеру, образу жизни и форме словесного выражения. (2) С полной достоверностью можно сказать, что и сама вера совершенствуется через гносис, ибо лишь с его помощью верующий достигает совершенства. Вера есть некое внутреннее благо, которое не ищет Бога, но просто исповедует его и признает его в качестве сущего. (3) Поэтому, начав с этой веры, продвигаясь далее благодаря ей и с помощью божественной благодати, следует, насколько это возможно, стремиться к знанию о том, что есть Бог. (4) Мы утверждаем, что этот гносис вполне отличен от того, что называют мудростью и которая приобретается в процессе учебы. В некоторых отношениях мудрость эта, конечно, есть то же, что и гносис, однако гносис не во всех отношениях есть то же самое, что мудрость. Мудростью обычно называется такое знание, которое может быть выражено словом. (5) Однако в отношении Бога не сомнение, но вера является основанием знания, то есть гносиса. Основанием же здания, а вместе с тем и самим зданием, началом и концом всего является Христос. (6) Мы говорим о Нем как о начале и конце всего, ибо начало всего – вера в Него, и конец всего – любовь к Нему, не могут быть предметом учения и наставления; гносис же, по милости Божией, сообщается нам преданием и доверяется тому, кто показал себя достойным хранить учение. И от него достоинство любви излучается от света к свету. (7) Ибо сказано: «Имеющему приложится» (Мф 13:12), то есть к вере – гносис, к гносису – любовь, к любви – наследие. <…>

XIV.

(84, 1) Наш рассказ о гностике, вкратце касающийся самого главного, адресован прежде всего эллинам. Должно заметить, однако, что если [простой] верующий исполняет то или иное из вышесказанного, то он, в отличие от гностика, исполняет все это не в полной мере и без должного понимания.

(2) Что же касается бесчувственности гностика, благодаря которой совершенство верующего, через любовь, превращается в совершенство «мужа совершенного, в меру полного возраста» (Еф 4:13), единого с Богом и воистину ангельского, то множество других свидетельств Писания, подтверждающих это, приходят мне в голову. Однако, учитывая пространность нашего сочинения, я лучше оставлю все это тем, кто согласится взять на себя труд подробно рассмотреть все соответствующие выдержки из Писания самостоятельно. (3) Я же ограничусь здесь кратким объяснением одного подходящего места, дабы не оставлять этот сюжет полностью незатронутым.

В первом послании к Коринфянам божественный апостол говорит следующее: «Как смеет кто из вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых? Разве не знаете, что святые будут судить мир?» – и так далее (1 Кор 6:1–2). (4) Опустив пространную цитату, объясним слова апостола с помощью тех выражений, которые наиболее убедительны и афористичны, перефразировав ту часть, в которой апостол описывает гностическое совершенство. (5) Гностик описывается им не только как человек, который согласен скорее стерпеть обиду, лишь бы не совершить ничего злого. Он учит также, что он не помнит зла и не позволяет себе жаловаться на того, кто обошелся с ним неправедно. Он знает, что Господь учил «молиться за своих врагов». (6) Утверждение, что обиженный всего лишь требует