Читать книгу - "Пиноккио. Философский анализ - Джорджо Агамбен"

что «его одолела такая жуткая лихорадка, что даже не описать словами». Тогда она снова отрекается от любых посягательств на волшебные силы и, как самый настоящий врач, предписывает пациенту выпить растворенный в половине стакана воды белый порошок, Пиноккио же заново обретает свой бунтарский плутовской нрав и наотрез отказывается делать это. Фея окончательно превращается в обычного фармацевта и предупреждает больного, что «лихорадка за считанные часы отправит его на тот свет», а затем коварно спрашивает, не боится ли он смерти. Когда он дерзко восклицает: «Ни капельки не боюсь!» – происходит вот что: «Дверь комнаты распахнулась, и вошли четверо черных, точно сажа, кроликов, которые несли на плечах гроб». Манганелли справедливо замечает: гроб «уже упоминался ранее, причем совсем недавно», тогда девочка сказала бегущему от убийц Пиноккио, что ожидает, пока этот самый предмет заберет ее из дома. В этом подземном царстве «детские гробы то и дело снуют туда-сюда», и здесь нет ничего удивительного, ведь угольно-черные кролики, «прилежные и молчаливые гробовщики» из похоронного дома, принадлежат к тому же роду существ, что и духи из эссе шотландского священника: они, как вы помните, любили переносить тела умерших. Пиноккио одним махом выпивает лекарство и, вопреки замечанию феи, что он якобы выздоровеет «через несколько дней», тут же полностью излечивается. Выходит, он тоже из племени эльфов, которые, цитируя Кирка, «не подвержены болезням», пусть и могут внезапно погибнуть. Неслучайно Коллоди пишет: «Замечу вам, что у деревянных кукол есть одно замечательное свойство – они редко болеют и быстро идут на поправку». Итак, выздоровление Пиноккио происходит не по волшебству, но и не благодаря медицине – такое ощущение, что к этой науке Коллоди питает самое живое презрение.

Далее Пиноккио кратко пересказывает фее все свои злоключения, и этот эпизод завершается знаменитой сценой, в которой у него вырастает нос: он становится все длиннее по мере того, как герой продолжает врать. Автор «параллельного» комментария не останавливается на этом событии, несмотря на то, что сам в своем фантастическом сочинении о путешествии по загробному миру однажды превращается в этот орган. Не следует забывать, что растущий шнобель не всегда прямо указывает на ложь. Сделав кукле «деревянные глазищи», демиург затем высекает ей нос, а тот, едва выйдя из-под резца, принимается расти и увеличивается до тех пор, пока не становится «бесконечно длинным». И чем активнее Джеппетто пытается срезать и укоротить этот «дерзкий носище», тем сильнее он вытягивается. Он выражает неисправимое, плутовское нахальство Пиноккио и лишь во вторую очередь – не менее свойственную плутам склонность лгать. Более того, его «бесконечность» подчеркивает основополагающую для героя неопределенность внутренней природы: как и обитатели тайного царства фей, его сущность пребывает в маятниковом состоянии, то есть постоянно изменяется. Следовательно, лживость связана с физиологией, с неопределимой натурой, с неясностью существования: именно поэтому герой никак не может обрести жизнь и придать ей смысл, и это состояние неизбежно. Бесконечный нос, который не дает Пиноккио пройти в дверь и того гляди выколет глаза синеволосой фее, – это его собственная правда. Он опровергает мнимую антиномию, при помощи которой девочка пытается его определить, когда говорит: ложь бывает «либо с короткими ногами, либо с длинным носом».

Правда – не аксиома, не определенная раз и навсегда величина: она растет и уменьшается «на глазах» в течение жизни и однажды становится слишком обременительной для того, кто бесконтрольно срастается с ней; точно так же дело обстоит и с носом Пиноккио.

Фея, увидев этот исполинский шнобель, «проникается жалостью» к герою и призывает на помощь «где-то тысячу крупных птиц, зовущихся дроздами»: те влетают в окно (в доме мертвых, оказывается, много окон) и принимаются долбить клювами по носу, пока он снова не приобретает свой обычный размер (и снова никакой магии, только исполнение привычных и естественных задач). В эту секунду фея, которая ранее обращалась с деревянным человечком «терпеливо, подобно доброй маме», выдает свои нечистые намерения и правда предлагает ему породниться, но жить при этом «как братик с сестричкой». Важно заметить, что потенциальный брат не соглашается на это, а напротив, использует в качестве отговорки другую якобы существующую семью и поминает отца: «Я бы с радостью остался… но как же мой бедный папа?» Эта фраза – всего лишь предлог, и он становится очевидным, когда фея сообщает Пиноккио: «Твоего отца уже обо всем предупредили – он будет здесь раньше, чем наступит ночь». Тогда герой тут же уходит из дома, лишь бы сбежать от поддельной сестры, и заявляет, что, «если никто не против», он пойдет навстречу Джеппетто. На самом же деле он не направится к отцу, а, следуя своим тайным и сокровенным склонностям, естественно, снова встретится с двумя обожаемыми спутниками, Котом и Лисой, «прямо перед Большим дубом» – именно там, где одетые в черное разбойники чуть раньше повесили его на суку. Когда же Лиса (Коллоди не уточняет, что речь о ней, хотя иначе быть не может) напомнит герою о предложении схоронить золотые монеты на Поле Чудес, дабы назавтра они превратились в «тысячу или даже две», Пиноккио с легкостью избавляется от своей «родни», доброй Феи и старика Джеппетто, а также от нравоучений Говорящего Сверчка. «Пойдемте же, я с вами!» – отвечает он.

Если судить о взглядах Коллоди, полагаясь на злоключения деревянного человечка, то он скорее анархист, нежели масон. Кот и Лиса (возможно, именно поэтому их «имена» написаны с большой буквы) – два неразделимых начала той власти, которая управляет нами: они олицетворение грубой силы и обмана, как дубинка полицейского и церемонные увертки главы государства или же членов парламента. Манганелли описывает их следующим образом: «прямолинейная ярость» и «ироническая жестокость», «душа убийцы» и «лабиринт слов». Аллегорией любого человеческого города становится в книге страна Болвания, «полная нравоучений и странных видений», своего рода «перевернутая Утопия». Двое жуликов проводят Пиноккио через эту местность, устраивая ему «крайне поучительную туристическую прогулку», с одной лишь целью: показать то, чего он в любом случае увидеть не сможет. С одной стороны – ноющие от голода облезлые собаки, остриженные и дрожащие от холода овцы, оставшиеся без гребешка и бородки петухи, бабочки, которым пришлось продать свои крылья; а с другой – «среди толпы бедняков и побирушек» проезжают господские кареты, занятые лисами и хищными птицами. Само Поле Чудес Коллоди не описывает никак, разве что походя замечает: «Оно особенно ничем не отличалось от любого другого поля». Оно находится за городскими стенами, как и полагается месту, где царит