Читать книгу - "Страшные русские сказки - Русские сказки"

– Ох, братцы, какая во мне сила? Вот есть на белом свете Ивашко-Медведко, так у того и впрямь сила великая!

– Да ведь это я!

– Куда ж ты идёшь?

– А куда глаза глядят.

– Возьми и меня с собой.

– Ну, пойдём; я товарищам рад.

‎Пошли трое и увидели чудо – богатырь дубьё верстает: который дуб высок, тот в землю пихает, а который низок, из земли тянет. Удивился Ивашко:

– Что за сила, за могута великая!

– Ох, братцы, какая во мне сила? Вот есть на белом свете Ивашко-Медведко, так тот и впрямь силён!

– Да ведь это я!

– «Куда же тебя бог несёт?

– Сам не знаю, Дубынюшка! Иду куда глаза глядят.

– Возьми и меня с собой.

– Пойдём; я товарищам рад.

Стало их четверо.

‎Пошли они путём-дорогою, долго ли, коротко ли – зашли в тёмный, дремучий лес; в том лесу стоит малая избушка на курячьей ножке и всё повертывается. Говорит Ивашко:

– Избушка, избушка! Стань к лесу задом, а к нам передом.

Избушка поворотилась к ним передом, двери сами растворилися, окна открылися; богатыри в избушку – нет никого, а на дворе и гусей, и уток, и индеек – всего вдоволь!

– Ну, братцы, – говорит Ивашко-Медведко – всем нам сидеть дома не годится; давайте кинем жеребей: кому дома оставаться, а кому на охоту идти.

Кинули жеребей: пал он на Усыню-богатыря.

‎Названые братья его на охоту ушли, а он настряпал-наварил, чего только душа захотела, вымыл голову, сел под окошечко и начал гребешком кудри расчесывать. Вдруг закутилося-замутилося, в глаза зелень выступила – становится земля пупом, из-под земли камень выходит, из-под камня баба-яга костяная нога, ж… жиленая, на железной ступе едет, железным толкачом[28] погоняет, сзади собачка побрехивает.

– Тут мне попить-поесть у Усыни-богатыря!

– Милости прошу, баба-яга костяная нога!

Посадил её за стол, подал часточку[29], она съела. Подал другую, она собачке отдала:

– Так-то ты меня потчуешь!

Схватила толкач, начала бить Усынюшку; била-била, под лавку забила, со спины ремень вырезала, поела всё дочиста и уехала. Усыня очнулся, повязал голову платочком, сидит да охает. Приходит Ивашко-Медведко с братьями:

– Ну-ка, Усынюшка, дай нам пообедать, что ты настряпал.

– Ах, братцы, ничего не варил, не жарил: так угорел, что насилу избу прокурил.

‎На другой день остался дома Горыня-богатырь; наварил-настряпал вымыл голову, сел под окошечком и начал гребнем кудри расчесывать. Вдруг закутилося-замутилося, в глаза зелень выступила – становится земля пупом, из-под земли камень, из-под камня баба-яга костяная нога, на железной ступе едет, железным толкачом погоняет, сзади собачка побрехивает.

– Тут мне попить-погулять у Горынюшки!

– Милости прошу, баба-яга костяная нога!

Она села, Горыня подал ей часточку – баба-яга съела; подал другую – собачке отдала:

– Так-то ты меня потчуешь!

Схватила железный толкач, била его, била, под лавку забила, со спины ремень вырезала, поела всё до последней крошки и уехала. Горыня опомнился, повязал голову и, ходя, охает. Воротился Ивашко-Медведко с братьями:

– Ну-ка, Горынюшка, что ты нам на обед сготовил?

– Ах, братцы, ничего не варил: печь угарная, дрова сырые, насилу прокурил.

‎На третий день остался дома Дубыня-богатырь; настряпал-наварил, вымыл голову, сел под окошечком и начал кудри расчесывать. Вдруг закутилося-замутилося, в глаза зелень выступила – становится земля пупом, из-под земли камень, из-под камня баба-яга костяная нога, на железной ступе едет, железным толкачом погоняет, сзади собачка побрехивает.

– Тут мне попить-погулять у Дубынюшки!

– Милости прошу, баба-яга костяная нога!

Баба-яга села, часточку ей подал – она съела; другую подал – собачке бросила:

– Так-то ты меня потчуешь!

Ухватила толкач, била его, била, под лавку забила, со спины ремень вырезала, поела всё и уехала. Дубыня очнулся, повязал голову и, ходя, охает. Воротился Ивашко:

– Ну-ка, Дубынюшка, давай нам обедать.

– Ничего не варил, братцы, так угорел, что насилу избу прокурил.

‎На четвёртый день дошла очередь до Ивашки; остался он дома, наварил-настряпал, вымыл голову, сел под окошечком и начал гребнем кудри расчесывать. Вдруг закутилося-замутилося – становится земля пупом, из-под земли камень, из-под камня баба-яга костяная нога, на железной ступе едет, железным толкачом погоняет; сзади собачка побрехивает.

– Тут мне попить-погулять у Ивашки-Медведка!

– Милости прошу, баба-яга костяная нога!

Посадил её, часточку подал – она съела; другую подал – она сучке бросила:

– Так-то ты меня потчуешь!

Схватила толкач и стала его осаживать; Ивашко осердился, вырвал у бабы-яги толкач и давай её бить изо всей мочи, бил-бил, до полусмерти избил, вырезал со спины три ремня, взял засадил в чулан и запер.

‎Приходят товарищи:

– Давай, Ивашко, обедать!

– Извольте, други, садитесь.

Они сели, а Ивашко стал подавать: всего много настряпано. Богатыри едят, дивуются да промеж себя разговаривают:

– Знать, у него не была баба-яга!

После обеда Ивашко-Медведко истопил баню, и пошли они париться. Вот Усыня с Дубынею да с Горынею моются и всё норовят стать к Ивашке передом. Говорит им Ивашко:

– Что вы, братцы, от меня свои спины прячете?

Нечего делать богатырям, признались, как приходила к ним баба-яга да у всех по ремню вырезала.

– Так вот от чего угорели вы! – сказал Ивашко, сбегал в чулан, отнял у бабы-яги те ремни, приложил к ихним спинам, и тотчас всё зажило.

После того взял Ивашко-Медведко бабу-ягу, привязал верёвкой за ногу и повесил на воротах:

– Ну, братцы, заряжайте ружья да давайте в цель стрелять: кто перешибёт верёвку пулею – молодец будет!

Первый выстрелил Усыня – промахнулся, второй выстрелил Горыня – мимо дал, третий Дубыня – чуть-чуть зацепил, а Ивашко выстрелил – перешиб верёвку; баба-яга упала наземь, вскочила и побежала к камню, приподняла камень и ушла под землю.

‎Богатыри бросились вдогонку; тот попробует, другой попробует – не могут поднять камня, а Ивашко подбежал, как ударит ногою – камень отвалился, и открылась норка.

– Кто, братцы, туда полезет?

Никто не хочет.

– Ну, – говорит Ивашко-Медведко, – видно, мне лезть приходится!

Принёс столб, уставил на краю пропасти, на столбе повесил колокол и прицепил к нему один конец верёвки, а за другой конец сам взялся.

– Теперь опускайте меня, а как ударю в колокол – назад тащите.

Богатыри стали спускать его в нору; Ивашко видит, что веревка вся, а до дна ещё не хватает; вынул из кармана три больших ремня, что вырезал у бабы-яги, привязал их к верёвке и опустился на тот свет.

‎Увидал дорожку торную и пошёл по ней, шёл-шёл – стоит дворец, во дворце сидят три де́вицы, три красавицы, и говорят ему:

– Ах, добрый мо́лодец, зачем сюда зашёл? Ведь наша мать – баба-яга; она