Читать книгу - "Жанна Д'Арк, Орлеанская Дева - Ольга Велейко"

версией о сломанном мече [59]. Эта вторая версия делала упор на утрате Жанной девственности, что неминуемо вело ее к поражению и гибели. Насколько можно судить, эта тема вообще никогда не рассматривалась в специальной литературе, посвященной Жанне д’Арк, хотя документы, в которых она упоминается, давно и хорошо известны историкам [60].

* * *

Вопрос о девственности Жанны чрезвычайно интересовал ее современников. Причем в большинстве случаев он рассматривался в сочинениях XV–XVI вв. в связи с другой не менее важной проблемой — проблемой переодевания Жанны в мужской костюм, иными словами — в доспехи. На обвинительном процессе этот вопрос, как я уже отмечала ранее, был тесно связан с выдвигавшимся против нашей героини обвинением в проституции [61]. Однако несомненно, что для современников тема доспехов имела и «позитивное» звучание.

Прежде всего нужно отметить, что доспехи — как и меч — являлись символами военной власти. Они ставили Жанну вровень с другими военачальниками-мужчинами, соответствовали ее новому статусу. Доспехи, как мы знаем по многочисленным свидетельствам, были Жанне подарены, причем некоторые авторы настаивали, что это был королевский подарок [62].

Дарение доспехов (как и обретение меча) являлось одной из распространенных литературных тем в средние века. Если же доспехи дарили женщине (что происходило, например, в «Ионнеке» Марии Французской) они прежде всего указывали на ее женскую сущность, на ее сексуальность. Доспехи позволяли скрыть тело женщины от посторонних взглядов, от мужских посягательств [63]. Тема переодевания, необходимого той или иной героине для сохранения своей невинности и, как следствие, своего «Я», постоянно обыгрывалась и в агиографической литературе [64]. Оттуда же, как представляется, могла быть позаимствована и трактовка разрыва с семьей и отказа выйти замуж (что также произошло с Жанной, когда она отвергла жениха, выбранного ей родителями, и даже судилась с ним в городе Туле) — как необходимого условия для сохранения девственности [65].

Именно эту ситуацию мы и наблюдаем в случае Жанны д’Арк. Свидетели на процессе по ее реабилитации в один голос утверждали, что именно доспехи не позволяли окружающим видеть в Жанне обычную женщину, оберегали ее девственность. По словам Пьера Кускеля, мужской костюм был необходим ей, чтобы не привлекать к себе внимание мужчин [66]. Никого из ее соратников, находившихся рядом с ней постоянно — ни Жана из Меца, ни Бертрана Пуланжи, ни графа Дюнуа, ни герцога д’Алансона — не посещала мысль о близости с Жанной [67]. Напротив, ее присутствие в армии и ее целомудренное поведение сводило на нет даже абстрактные разговоры об отношениях с женщинами [68].

Однако, доспехи не только защищали Жанну — они, по ее собственным словам, давали ей возможность довести до конца возложенную на нее миссию, исполнить то, ради чего она была послана Господом в помощь дофину. Именно так наша героиня воспринимала собственный отказ снять мужское платье в руанской тюрьме [69]. Девственность Жанны рассматривалась таким образом как залог ее успешного «правления», как символ ее власти.

Как мне представляется, именно поэтому вопросу о девственности Жанны придавалось такое значение на протяжении всей ее недолгой карьеры как ее сторонниками, так и ее противниками. Девушка, пришедшая спасти Францию от бед, причиненных ей женщиной — «развратной» Изабеллой Баварской — по определению должна была быть девственницей [70]. Многие свидетели на процессе по реабилитации вспоминали о том, что Жанна была всегда чрезвычайно «благоразумна» [71] — понятие, в агиографической литературе являющееся антитезой «разврата» [72]. Они говорили также и о том, что в своей родной деревне Домреми девушка общалась только с «достойными» женщинами [73], что на языке судебных документов означало тех, кто не занимается проституцией [74]. Сама Жанна, судя по всему, также понимала, насколько важна для нее репутация девственницы. Об этом свидетельствуют, к примеру, показания Жана ле Февра: когда судьи в Руане спросили Жанну, почему она называет себя Девой (La Pucelle) и является ли она на самом деле таковой (т. е. девственницей), она ответила: «Я могу сказать, что являюсь, а если вы мне не верите, пусть меня осмотрят ваши женщины» [75].

Жанну осматривали по крайней мере три раза (в Шиноне, Пуатье и Руане) — как врачи, так и специально приглашенные «матроны» [76], которые неизменно заявляли, что она — «женщина, девушка и девственница» [77]. Если бы она хоть раз дала бы повод усомниться в этом, она не имела бы права осуществить возложенную на нее миссию: на обвинительном процессе 1431 г. ее прямо спрашивали о том, могла ли она услышать голоса святых, обращавшихся к ней, если бы была замужем или потеряла бы девственность [78]. Только оставаясь «нетронутой», Жанна смогла повести за собой армию, ибо, как отмечал очевидец снятия осады с Орлеана Гийом Гиро, «лишь девственнице было под силу совершить такое» [79].

Девственность являлась отличительным знаком Жанны, выделяла ее на фоне всех прочих женщин. Так, признаваясь в обмане, Жанна дез Армуаз (с успехом выдававшая себя за Орлеанскую деву на протяжении некоторого времени) заявляла в 1440 г., что она на самом деле не имела права претендовать на это высокое имя, поскольку была замужем, а, следовательно, уже не являлась девственницей [80].

* * *

Не менее важным представляется то обстоятельство, что Жанна, всячески подчеркивая и превознося собственную девственность, ставила себя таким образом в один ряд с Богородицей. В XIV–XV в. культ воинствующей Богородицы, Богородицы в доспехах, был весьма популярен как во Франции, так и в других европейских странах. Как отмечает Бернар Гене, значение этого образа только возрастало со временем, и, начиная с XII в., Богородица воспринималась не только как заступница слабых и обездоленных, но и как покровительница воинов, ведущая их к победе. В XIII в. многие европейские города, а в XIV в. — уже целые государства отдавали себя под ее защиту [81].

«Воинские» заслуги Богоматери всячески подчеркивались французскими правителями. В 1214 г. Филипп Август после победы при Бувине благодарил за нее Богоматерь, являющуюся «сильной и могущественной в воинских делах». В 1304 г. после победы при Монсе Филипп Красивый преподнес собору Богоматери в Шартре свои доспехи, а собору Богоматери в Париже впечатляющий подарок — деревянную скульптуру, изображавшую самого короля верхом на коне и в доспехах. Также поступил в 1328 г. Филипп VI после победы при Касселе. С середины XIV в. Богородица — наравне со св. Дионисием — считалась во Франции основным защитником королевства [82].

Средневековая иконографическая традиция также развивала образ воинствующей Богородицы. Хорошо известно, к примеру, изображение Девы Марии в конхе центральной апсиды Софии Киевской в образе несокрушимой защитницы — т. н. «Нерушимой стены» — созданное в XI в. [83] Известны изображения Богоматери, грозящей палицей или дубиной