Читать книгу - "И откуда вдруг берутся силы… - Юлия Владимировна Друнина"

на окнах штор…

Запах времени! Дух былого!

Как волнует он до сих пор…

Нас изба привечает скромно,

Ветры времени в ней сквозят.

Так мала она! Так огромна! —

Даже в сердце вместить нельзя.

В день Победы

(Тетраптих)

1

Мы родились два раза.

И вторым был День Победы —

Как забудешь это?..

И с той поры, далекой той поры

Нет для меня святее даты, нету!

Все наши праздники люблю и чту.

Но День Победы – это День Победы.

Душа летит в такую высоту —

Летит за невернувшимися следом…

2

Загадочны горы во мраке,

Таинственны ночью, пусты.

Но вот уже вспыхнули маки,

Из тьмы выбегают кусты.

Зажглись костерки горицвета,

Горят облака надо мной.

И первая песенка спета

Какой-то пичугой лесной.

Исчезла тумана завеса —

Завеса над пропастью лет.

В глуши партизанского леса

Встречаю с друзьями рассвет.

Штормовка. Рюкзак за плечами.

Землянок следы узнаю…

Не только Победу встречаем —

Встречаем мы юность свою.

3

В наш праздник я думаю снова

О тех, что сегодня не спят, —

С войною повенчанных вдовах

И стареньких мамах солдат.

Смирились с бедою.

И все же…

Кто логику сердца поймет?

Порою случайный прохожий

Заставит рвануться вперед.

Он спросит:

– Что с вами, мамаша?

Хотите, чтоб чем-то помог?

И голос услышит упавший:

– Прости, обозналась, сынок…

4

В канавах, где буйствует мята,

В кюветах с железной травой,

Как вы угадали, внучата,

Траншеи Второй мировой?

От памяти некуда деться —

Ведь были же, были слышны

Короткому нашему детству

Раскаты Гражданской войны…

Полынь

(Триптих)

I

Этой темы касаться – словно раны кровавой.

Но молчать не положено мне:

Я о тех, что пока не обласканы славой,

Хоть сражались в библейской войне.

Нет страшней, чем с невидимой смертью

                                                      бороться,

Заслоняя планету собой…

Пляшут, вырвавшись, атомы – злые уродцы,

Но пожарные приняли бой.

Нет, не все измеряется лишь орденами,

Хоть, должно быть, отыщут и вас ордена.

Вижу, встав на колено, солдатское знамя

Преклоняет пред вами страна.

Все пред вами в долгу, и до самого гроба…

Выйду в степь, в раскаленную синь —

Я не ведала ране, что словом «чернобыль»

Называли славяне полынь…

2

Этой темы касаться – словно раны кровавой.

Но покоя, смолчав, не найду.

Я о тех, что умчались машинною лавой,

Землякам не сказав про беду.

Я о черных, бесшумных, лихих лимузинах,

Что рвались, как безумные, в тыл.

Да, о тех, кто детей беззащитных покинул,

А себя вечным срамом покрыл.

Да, о тех, кто покрыл себя вечным позором,

Их услышать хочу имена.

И еще я о нечисти – о мародерах,

Тех, кого проклинает страна.

Тех, кто словно на совести черные пятна,

Тех, кто беженцев грабил дома.

Как такое случиться могло? Непонятно!

От подобного сходят с ума…

3

Не важно, кто первый на кнопку нажмет…

О, бедной планеты обугленный рот!

Кричит: «Что творите вы, люди, со мной?

Поймите, земляне, мы в связке одной!

Нам вместе лететь в термоядерный ад.

Закрою глаза – океаны кипят.

Есть время – пока что! Но время не ждет…

Сегодня в Припяти тронулся лед.

Чернобыль, Чернобыль – вселенская боль!

Чернобыль – за души ослепшие бой:

Неужто меня не прикрыл ты собой,

О пленники горькой юдоли земной,

Мы спаены вместе, мы в связке одной!

Не важно, кто первый на кнопку нажмет!»

О, бедной планеты обугленный рот!

Дети двенадцатого года

Мы были дети 1812 года.

Матвей Муравьев-Апостол

Тринадцатое июля

Зловещая серость рассвета…

С героев Бородина

Срывают и жгут эполеты,

Бросают в огонь ордена!

И смотрит Волконский устало

На знамя родного полка —

Он стал в двадцать пять генералом,

Он все потерял к сорока…

Бессильная ярость рассвета.

С героев Бородина

Срывают и жгут эполеты,

Швыряют в костер ордена!

И даже воинственный пристав

Отводит от виселиц взгляд.

В России казнят декабристов,

Свободу и Совесть казнят!

Ах, царь милосердие дарит,

Меняет на каторгу смерть…

Восславьте же все государя

И будьте разумнее впредь!

Но тем, Пятерым, нет пощады!

На фоне зари – эшафот…

«Ну, что ж! Нас жалеть не надо:

Знал каждый, на что он идет».

Палач проверяет петли,

Стучит барабан, и вот

Уходит в бессмертие Пестель,

Каховского час настает…

Рассвет петербургский тлеет,

Гроза громыхает вдали…

О, боже! Сорвался Рылеев —

Надежной петли не нашли!

О, боже! Собрав все силы,

Насмешливо он хрипит:

«Повесить – и то в России

Не могут как следует!

Стыд!..»

Сергей Муравьев-Апостол

Дитя двенадцатого года:

В шестнадцать лет – Бородино!

Хмель заграничного похода.

Освобождения вино.

«За храбрость» – золотая шпага.

Чин капитана, ордена.

Была дворянская отвага

В нем с юностью обручена.

Прошел с боями до Парижа

Еще безусый ветеран.

Я победителем вас вижу,

Мой капитан, мой капитан!

О, как мечталось вам, как пелось,

Как поклонялась вам страна!

…Но есть еще другая смелость,

Она не каждому дана.

Не каждому, кто носит шпагу

И кто имеет ордена, —

Была