Читать книгу - "Русская идея от Николая I до Путина. Книга III-1990-2000 - Александр Львович Янов"

Моя гипотеза такая: не принял всерьез «Слово к народу», манифест имперского национализма. Не понял, что появился в «тайге» зверь пострашнее, которому, в конечном счете, принадлежало будущее, имперский национализм, которому уже в июле удалось заразить своим «патриотическим» энтузиазмом генералов. Не понял, что, в отличие от аппаратчиков, национал-па-триоты ждать ноябрьского съезда партии не станут. Очень все-таки партийный человек был в ту пору Горбачев. Понятия не имел о мощи «Русской идеи».

Верна ли эта гипотеза, судить, впрочем, читателю (хотя, замечу в скобках, «Слово к нации» и августовский путч говорят, похоже, скорее-в ее пользу).

Глава 6

ПОСЛЕ ПУТЧА

Много чего произошло после путча. Но событий, действительно важных для будущего страны, случилось тогда, я думаю, четыре. Во-первых, завершился Новоогаревский процесс, затеянный Горбачевым, как мы помним, еще в апреле 1991 года, и на месте Российской империи под псевдонимом СССР возникло Содружество Независимых государств (СНГ). Только довел этот процесс до конца уже не Горбачев, путч вывел его из игры. Относятся к распаду империи в России по-разному. Полярные позиции такие.

Георгий Петрович Федотов, самый блестящий из эмигрантских мыслителей, был бы счастлив, доживи он до этого дня. «Для России после большевиков, — писал он, — продолжение ее имперского бытия означало бы потерю надежды на ее собственную свободу». Реваншисты, разумеется, думают иначе. «Кодекс патриота», сформулированный патриархом Изборского клуба Александром Прохановым, звучит так: «Если перед нами выбор между державностью и свободой, пропади она пропадом, эта свобода».

Во-вторых, произошла после путча либерализация цен, знаменитая гайдаровская реформа. Без нее невозможно было бы «присоединение России к человечеству», говоря словами Чаадаева. Или, говоря прозой, немыслим был переход к общепринятой в современном мире рыночной экономике, т. е. выход из тупика, в который завел страну большевистский морок. Реваншисты опять-таки думают об этой реформе иначе. Винят Гайдара в ограблении народа. И, что важнее, сумели убедить в этом население (один из крупнейших их пропагандистских успехов).

Нет, они, конечно, тоже понимали, что с ценами что-то делать нужно: полки в магазинах стояли пустые, масло давали по талонам по 200 г. на месяц, молоко продавалось не более часа в день, а бюджет горел. Но не отпускать же, в самом деле, цены на волю рынка. Для «патриотов» это было так же невообразимо, как для крепостников времен Александра I дать вольную крестьянам. Их «государственническую» ценовую реформу провел еще в январе 91-го последний премьер СССР и будущий путчист Валентин Павлов: просто взял и указом вздернул цены в ТРИ РАЗА (!). Сбережения граждан обратились в пыль, а полки как были пустыми, так пустыми и остались.

В. С. Павлов

Достаточно открыть любой статистический справочник, чтобы убедиться, что реформа Гайдара в январе-феврале 92-го повысила цены не намного больше, чем павловская (в пять раз), но, в отличие от павловской, произвела чудо: полки НАЧАЛИ НАПОЛНЯТЬСЯ. А легенда о Гайдаре как о «грабителе» родилась позже, когда, начав было стабилизироваться, цены вдруг снова рванулись вверх: Центробанк (который не подчинялся правительству, лишь Верховному Совету), включил печатный станок (впрочем, у нас еще будет возможность поговорить об этом подробно).

Е. Т. Гайдар

Третьим решающим событием после путча стало возникновение конфронтации между президентом Ельциным и Верховным Советом РСФСР во главе со спикером Русланом Хасбулатовым и вице-президентом Александром Руцким. Назревало это противостояние, по сути — двоевластие, как злокачественный нарыв, пока не прорвалось октябрьским кровопролитием 93-го. Об этом тоже предстоит нам еще очень подробный разговор.

И естественно связана эта конфронтация с четвертым решающим после-августовским событием, которое отнюдь в 93-м не закончилось. Напротив, получило лишь новый толчок, создав еще одну легенду о «расстреле парламента». Я говорю о стремительном росте реваншизма. О том, что раскололо страну вплоть до наших дней, позволив, в конечном счете, этому реваншизму навязать ей свою повестку.

Две главные идеи этой повестки сформулировал вовсе не Путин, попытавшийся было сначала примирить обе России, европейскую и «патриотическую», на платформе ложного синтеза (немножко европейского, немножко советского, немножко царистского), а все тот же Проханов. Одну из этих идей мы уже слышали: «пропади она пропадом, эта свобода!». Другая может показаться новостью, хотя уходит корнями еще во времена Николая I: «Россия — не страна прав человека, это страна мессианская». С того, как формировался реваншизм, разрушивший в конце концов и президентство Ельцина, и путинский ложный синтез («консенсус», как именует его кающийся путинист Павловский), мы и начнем. Я должен попросить у читателя снисхождения, поскольку тема спорная, займет не одну главу.

Замешательство

Начался расцвет реваншизма не сразу. Постыдная капитуляция путчистов поставила «патриотов» в трудное положение: они были замараны в подготовке путча с головы до ног. Более того, они выглядели его вдохновителями. И им это припомнили. Особенно «Слово к народу». Пусть они не принимали прямого участия в попытке государственного переворота, коварно интересовалась Литературная газета, «но случайно ли все идеи путчистов и даже язык их Декларации оказались заимствованы из праворадикальной публикации?».

Пострадали и Правда, успевшая — на три дня — стать официальным органом ГКЧП, и Советская Россия, опубликовавшая «Слово к народу». Народная правда в Петербурге была закрыта. Прохановский День был изгнан из типографии Московского гарнизона, где он печатался по распоряжению путчиста генерала Варенникова. Но важнее всего этого было разочарование, охватившее «патриотов». Они-то надеялись на генералов, на чекистов, были уверены, что за ними они как за каменной стеной. И на всенародный взрыв в поддержку «национально-освободительного движения» против «губителей и захватчиков» надеялись. Ведь, кроме всего прочего, был у них перед глазами опыт Латвии, где, как с восторгом повествует летописец, «140 бойцов рижского ОМОНа под командованием Чеслава Млынника спокойно восстановили за три дня советскую власть» еще в мае 90-го года. И танков не понадобилось.

А тут, в столице сверхдержавы, среди всех высокопоставленных чинов, восставших против Перестройки, не нашлось ни одного, похожего на Чеслава Млынника. Не «восстановили советскую власть». Даже с помощью танков. Струсили? И народ подвел, не поднялись «стар и млад на спасение страны». Плохонький, думали они тогда, достался им народ, ничего не осталось в нем от традиционного «богоносца». Да, забастовали шахтеры, митинговали моряки Тихоокеанского флота, — но все ПРОТИВ путчистов. Даже «солдаты удачи», вроде Лимонова или Бородая, прошедшие боевую школу в Югославии, в Абхазии, в Приднестровье, всюду, где требовалось «восстанавливать советскую власть», и те не