Читать книгу - "История французского психоанализа в лицах - Дмитрий Витальевич Лобачев"

Серж Лебовичи

Жизнь Сержа Лебовичи была неизменно связана с наиболее драматичными событиями во Франции ХХ века: мировая война, немецкий плен, участие в Сопротивлении, напряженная работа после войны, политические кризисы, конфликты в психоаналитической среде, формирование новых, ранее фактически отсутствующих институтов психологической помощи, административная работа… Лебовичи успевал заниматься теоретическими исследованиями и клинической работой и вошел в историю как один из выдающихся детских психоаналитиков Франции и всего мира.

Семья Лебовичи (Lebovici) была большой: отец Соло Лебовичи (Solo Lebovici), мать Каролина Розенфельд (Caroline Rosenfeld) и трое детей, из которых Серж самый старший. Еврейская семья переехала во Францию из Румынии в поисках лучшей судьбы, и отец семейства должен был очень много работать, благо его профессия, врач-дерматолог, позволяла надеяться на небольшой, но стабильный доход[114]. Серж Лебовичи появился на свет 10 июня 1915 года в Париже, в разгар Первой мировой войны. Линия фронта подходила все ближе к Парижу, обе воюющие стороны несли тяжелые потери, и уже довольно скоро, в феврале 1916 года, первые снаряды падали у города Верден, которому предстояло стать местом одной из наиболее тяжелых и кровавых битв Первой мировой. Именно там, в Вердене, отец Сержа, еврей, повстречал иудейского священника и проникся религиозным духом. Маленький Серж воспитывался в умеренно-религиозном духе, по его собственным словам, «очень рационально»[115]. Свою мать, дожившую до глубокой старости, Лебовичи описывал как «очень преданную»[116].

Серж решил пойти по стопам отца и в 1933 году начал изучать медицину в Париже, поначалу специализируясь на педиатрии. Однако помешала война. Став в 1938 году интерном, Лебовичи не успел закончить практику: в 1940 году его призвали в армию. Домой он вернулся уже после разгрома Франции и краткосрочного пребывания в немецком плену в Нюрнберге в 1941 году, где успел подучить немецкий и английский языки. В будущем они ему очень пригодились, а тогда он был вынужден спасать свою жизнь и не признался о своем происхождении — так он сумел благополучно вернуться с войны. Отца ждала другая судьба: в 1942 году гестаповцы нашли его и супругу; чтобы спасти жену, отец назвал ее всего лишь любовницей, а сам был отправлен в лагерь Питивье, затем депортирован в печально известный Освенцим, где умер в конце сентября[117].

Примерно тогда же Лебовичи вступил в движение Сопротивления и проявил характер: настойчивость, преданность собственным убеждениям. Несмотря на то, что в 1943 году у него родилась дочь Марианна, он помогал партизанам: лечил раненых и больных, рискуя своей жизнью и жизнями дочери и жены. После войны он получил «Военный крест» (La Croix de Guerre) за мужество — эта награда просто так не дается.

В этом был весь Лебовичи, упрямо идущий своим путем. О нем вспоминали иногда как о жестком и малоприятном человеке, однако со своими друзьями и единомышленниками он был иным: «Он человек, верный своим друзьям и способный свернуть горы, чтобы достичь того, что он считает правильным. Он помог в создании программ и обучении аналитиков в Восточной Европе, а также в поиске способов терапии для младенцев в развивающихся странах или младенцев и родителей, переживающих войны и бедствия»[118]. Кто знает (зададим себе вопрос), может быть, всем, кто идет по еще не проторенной дороге, приходится быть довольно жесткими?

Вернувшись из плена, Лебовичи продолжил изучать медицину, в частности приобрел новый интерес — психиатрию, но формально изучение ее он смог продолжить лишь после окончания войны, «до этого существовала постоянная угроза увольнения из системы государственного здравохранения из-за расистских законов правительства Виши… В 1944 году, когда у меня оставался год до окончания интернатуры, нас окончательно отстранили, и закончил я уже после перемирия»[119]. Тем не менее в 1942 году Лебовичи все же умудрился защитить диссертацию по медицине.

В конце войны Лебовичи увлекся коммунистическими идеями. Это кажется даже закономерным: послевоенная Европа переживала своеобразный левый поворот как реакцию на пришествие к власти правых в конце 20-х — начале 30-х годов. Лебовичи вступил в Коммунистическую партию Франции (КПФ).

Итак, в 1945–1946 годах Лебовичи наконец приступил к изучению психиатрии и психоанализа; можно предположить, что, как и многих психиатров того времени, психоанализ изначально заинтересовал его как техника, позволяющая существенно расширить границы исследования и объяснения душевных заболеваний, и лишь затем как обширная теория, проливающая свет на самые сложные явления в человеческом существовании.

В конце войны Лебовичи познакомился с другим румынским эмигрантом — Сашей Наштом. Существует две версии их встречи. Одна говорит, что они были коллегами по Сопротивлению, другая — что они повстречались в психиатрической больнице Пере-Воклюз, где работал Лебовичи. Так или иначе, между исследователями завязалось длительное общение, если не сказать дружба, причем каждый был по-своему заинтересован в другом. Так, Лебовичи был увлечен идеей личного анализа, в то время как Нашт «с удовлетворением воспринял тот факт, что врач, скажем так, достаточно многообещающий, интересуется психоанализом»[120]. Анализ продлился несколько лет; в 1949 году Лебовичи вступил в ППО, с 1952 года став его полноправным членом.

Однако надеждам на спокойное существование было не суждено осуществиться. Дело в том, что французские коммунисты еще с конца войны начали вести активную антипсихоаналитическую компанию. И в 1949 году Лебовичи стал невольным участником политического конфликта: как член партии, он должен подписаться под манифестом, название говорит само за себя: «Самокритика: психоанализ — реакционная идеология»[121]. Документ пронизан духом разоблачения: психоанализ был орудием капиталистов, способствовал «американскому заговору» («План Маршалла») и подавлял революционный порыв в обществе. Кроме этого, психоанализ был описан как «классовая практика, род деятельности зажиточных слоев, нарциссическая привилегия, прибавочная стоимость удовольствия, извлекаемая из прибавочной стоимости от труда»[122]. Лебовичи скрепя сердце подписал документ. Можно ли винить его, как и некоторых других психиатров и психоаналитиков, членов КПФ, поставивших свои подписи? Лишь отчасти, ведь согласие это было скорее демонстративным, чем подлинным. Кроме того, Лебовичи был человеком верным, благодарным за помощь, которую коммунистическое подполье оказало ему и его семье в годы войны[123]. Это был своеобразный час возврата долга, после чего отношения Лебовичи с коммунистами стали охлаждаться, а в 1953 году в свете московского «дела врачей», инициированного Сталиным, Лебовичи покинул партию.

Одновременно с этим он много работал — десять лет Лебовичи был врачом в Детском госпитале (L’Hopital des Enfants Malades) и знаменитой клинике Сальпетриер (La Salpetriere). В целом же конец 40-х — начало 50-х для Лебовичи — время