Читать книгу - "Воспоминания о службе в Финляндии во время Первой мировой войны. 1914–1917 - Дмитрий Леонидович Казанцев"

и вследствие этих причин в течение около двух часов не было никакой связи. После событий в Свеаборге все офицеры крепостного штаба были арестованы и переведены на крепостную гауптвахту. Комендант крепости генерал-лейтенант Пащенко заболел, возложив исполнение обязанностей коменданта крепости на начальника артиллерии генерал-майора Алексеевскою.

Порядок в городе можно было бы еще восстановить с помощью дивизиона пограничной стражи и учебных команд, но не было лица, которое бы взялось за это дело, и когда наконец такой человек нашелся и прибыл около 3 часов ночи в штаб командующего флотом, то кроме князя Черкасского, на все махавшего руками, никого там не было. Явился туда и дежурный военный цензор печати, положение которого, можно сказать, было отчаянное. Комендант крепости генерал Пащенко около десяти с половиной ночи подтвердил категорическое запрещение что-либо печатать о революции, а представители газет настаивали на полном разрешении перепечатать все, что только было в Известиях Временного комитета Государственной думы, указывая, что все газеты края уже напечатали всю правду о событиях в Петрограде. Князь Черкасский дал разрешение печатать газетам все, что они хотят, и цензор уехал.

Наконец тому офицеру, который прибыл в штаб для организации подавления восстания, удалось увидеть командующего флотом.

Телефонная связь была восстановлена. Первый звонок к коменданту города генерал-майору Кетхудову. Генерала нет дома. Денщик, когда узнал, кто говорит, то доложил, что комендант города ушел вместе с адъютантом подполковником Никольским ночевать из казенного дома, где боялся оставаться, на частную квартиру окружного воинского начальника. Дозвониться до кого-либо из чинов комендантского управления было невозможно. В войсковых частях писари, боясь ответственности, не хотели никого звать к телефону, ссылаясь на то, что все офицеры арестованы, что отчасти и было правдой в отношении полков, стоявших в центре города.

Адмирал Непенин усиленно курил во все время этих переговоров и, когда они закончились, тяжело вздохнув, опустил голову на обе руки. «Идите, мой друг, ничего не поделаешь!» А затем прибавил: «Утро вечера мудренее…»

Так бесплодно закончилась попытка навести порядок, разбившись прежде всего о трусливость и боязнь за свою шкуру лиц, подобных генерал-майору Кетхудову и его окружению, а была ведь полная возможность ночью же рассеять все эти блуждающие по городу банды и взять власть в руки…

Около полуночи начальник Финляндского жандармского управления располагал значительными сведениями о работе немецких наемников по разложению армии и флота и решил произвести аресты, для исполнения чего был назначен состоявший в прикомандировании к управлению ротмистр Варшавской городской полиции Клауди. Аресты были произведены около 3 часов ночи, причем удалось задержать двух лиц, которые, однако, наутро были освобождены при разгроме Морского отделения губернской тюрьмы на Скатуддене.

За казенными офицерскими домами немецкими агентами была установлена слежка, и в течение ночи было сделано несколько попыток нападения как на отдельных офицеров, так и на войсковые штабы и даже офицерские квартиры. Один из штаб-офицеров, в четвертом часу ночи вышедший из казенного дома по Высокогорной улице (угол Рэддэльской) не через главный подъезд, а через дверь рядом, за которой не было наблюдения, подвергся нападению двух лиц и спасся лишь благодаря тому, что прекрасно владел шашкой, которой нанес нападавшим ранения и отстранил направленные на него дула револьверов, вышибив их из рук нападавших, которые обратились в бегство и скрылись в саду церкви Святого Иоанна. Через несколько минут этот же штаб-офицер, подполковник Д., подвергся вторичному нападению на Нюлландской улице, столкнувшись лицом к лицу с опередившими его со стороны Б. Робертской и Фредрикской улиц германскими агентами, один из которых имел в руках ручную гранату, которую офицер успел вырвать и, обладая большой физической силой, свалил другого ударом кулака в снежный сугроб. Подъехавший случайно с ночной биржи извозчик и угроза гранатой заставили нападавших обратиться в бегство. Едва этот штаб-офицер успел войти в ворота дома на Фредрикской улице, где находился караул от 511-го Сычевского полка, как к дому подкатил автомобиль и, не останавливаясь, ввиду наличия караула проехал мимо и скрылся за углом Банской улицы, но сидевшие в нем германские агенты произвели по направлению ворот несколько выстрелов из винтовок. Караул отвечал огнем. Полчаса спустя был совершен налет на офицерский дом на углу Бульварной и Альбертской улиц № 21/25 на двух автомобилях, двукратно повторенный, но оба раза отбитый огнем караула из ворот дома. На этот раз налет был совершен на контрразведывательное отделение Свеаборгской крепости, помещавшееся в этом доме. Четыре раза в течение ночи возобновлялись эти налеты на дом по Альбертской улице, и каждый раз караул их отбивал. Наутро были найдены обильные следы крови около ворот на свежем снегу и листок, на котором были начертаны латинскими буквами Гельсингфорсского гарнизона, принадлежавшего к составу армии и флота, с указанием занимаемой должности и где их можно найти на службе и дома на квартире. Список этот был контрразведкой крепости сейчас же передан в Исполнительный комитет. Эти офицеры подлежали уничтожению.

Около половины шестого утра на квартиру одного из офицеров, состоявшего на службе в штабе командующего флотом, позвонил состоявший за штатом полковник упраздненных бывших финских войск и просил срочно зайти к нему для важного разговора. Этот полковник сказал, что ему достоверно известно, что ряду офицеров (он перечислил около тридцати фамилий) угрожает в этот день смерть от рук германских эмиссаров, и просил доложить об этом командующему флотом и предупредить офицеров об опасности. Это оказалось правдой, и благодаря этому предупреждению ряд офицеров избежали опасности быть убитыми, так как в течение двух дней немецкие агенты разыскивали этих офицеров, желая с ними расправиться.

Утро 4 марта выдалось необычайно солнечным, ясным, тихим (метель к утру утихла), но морозным. В городе до восьми с половиной часов утра был полный покой. Народа на улицах было мало. Вагоны трамвая не вышли, так как служащие еще накануне объявили забастовку. Шоферы избегали выезжать на улицу, потому что еще с вечера их насильно захватывали матросы и германские эмиссары, и многие из них подверглись обстрелу. Извозчиков было мало. Рано утром член Исполнительного комитета поручик Шишкин прибыл в крепость и освободил всех офицеров из-под ареста.

В 8 часов утра по предложению Исполнительного комитета войска из всех казарм выступили на Сенатскую площадь, где назначен был митинг с успокоительными целями. Над Сенатом взвился красный флаг с изображением финского герба, употреблявшийся иногда и раньше. На площади же председатель комитета должен был прочитать Манифест об отречении государя императора. Из Петрограда пришел рано утром почтовый поезд, привезший Известия Государственной думы, и матросы тут же на площади раздавали эти бюллетени желающим. Было объявлено,