Читать книгу - "Крушение России. 1917 - Вячеслав Алексеевич Никонов"

Курской губернской земской управы. В ней предлагалось назначить на высшие государственные и тыловые армейские посты лиц, не только известных «преданностью Единой Царской Самодержавной власти, но и способных на борьбу с наступающим мятежом»; распустить немедленно Государственную думу без указания срока ее созыва; ввести военное положение в обеих столицах и в ряде других крупных городов; довооружить Петроградский гарнизон пулеметами и артиллерией; закрыть все органы левой и революционной печати; милитаризировать бастующие заводы, которые работают на оборону; назначить правительственных комиссаров во все органы Земгора. «Последним из могикан» трудно отказать в прозорливости. Они полагали, что создание ответственного министерства будет означать полную маргинализацию правых партий и возвышение кадетов, но только временное. «При выборах в пятую Думу эти последние, бессильные в борьбе с левыми и тотчас утратившие все свое влияние, если бы вздумали идти против них, оказались бы вытесненными и разбитыми своими же друзьями слева… Затем выступила бы революционная толпа, коммуна, гибель династии, погром имущественных классов и, наконец, мужик-разбойник. Можно бы идти в этих предсказаниях и дальше, и после совершенной анархии и поголовной резни увидеть на горизонте будущей России восстановление самодержавной царской, но уже мужичьей власти в лице нового царя, будь то Пугачев или Стенька Разин, но понятно, что такие перспективы уже заслоняются предвидением вражеского нашествия». По своим прогностическим способностям правые политики явно превосходили своих либеральных коллег.

Не позднее 15 января Римский-Корсаков направил за своей подписью Протопопову письмо и «Сводку общих положений и пожеланий», выработанных на проходивших в его салоне «собеседованиях»: пересмотр Основных законов в части прав Думы, назначение чисто правого правительства, строжайшая цензура на все время войны, применение закона о конфискации имущества государственных изменников. Максимум прогерманской и пораженческой пропаганды содержался в словах о необходимости использовать все силы союзников, не упуская из виду, что «гнет Англии в итоге так же недопустим, как и немецкий». В развитие одного из пунктов Сводки была приложена еще одна записка Говорухи-Отрока, где тот, помимо прочего, настоятельно рекомендовал ввести во всей стране военное или даже осадное положение[1607].

На Протопопова творчество Римского-Корсакова и Говорухи-Отрока не произвело сильного впечатления. «Римский-Корсаков… принес мне сводку постановлений своих друзей: я положил эту бумагу в пачку на столе… Их желания почти не разнились с тем, что я слышал каждый день, и сводились к одному: монархия в опасности, надо ее поддержать»[1608]. Нет никаких признаков того, что бумага привлекла интерес императора, никакого хода он ей не дал. Историк правомонархических салонов Петербурга Дмитрий Стогов приходит к неутешительному для них (салонов) выводу: «Если к мнению В. П. Мещерского и Е. В. Богдановича Николай II в свое время еще прислушивался, то после их кончины в 1914 г. вновь возникшие салоны (А. А. Римского-Корсакова, Б. В. Штюрмера, Н. Ф. Бурдукова) вообще не влияли на решения императора, так как ни одна из их рекомендаций фактически не была претворена в жизнь»[1609]. Еще более печальной была участь салона «всемогущего представителя темных сил» Андроникова. В начале января 1917 года князь, которого молва записывала в ближайшие сподвижники Распутина, был выслан из столицы в Рязань в связи с обвинением в соучастии… в покушении на Распутина, которое готовил бывший глава МВД Хвостов. Андроников якобы экспериментировал с ядами на кошках[1610].

Большой интерес у царя вызвал документ другой группы лиц, на котором он собственноручно начертал: «Записка, достойная внимания». Эта упоминавшаяся уже записка «от русских кругов» Киева императору в начале года была передана Щегловитовым. Прежде всего, «православные киевляне» (авторство принадлежало черносотенному депутату Думы Митроцкому) категорически утверждали, что «подавляющее большинство трудового населения сел и местечек — крестьяне, мещане, сельское духовенство, мелкие землевладельцы, чиновный класс и русские помещики, — словом, все, кто представляет собой в юго-западном крае коренной русский народ, — несмотря на усиленную пропаганду революционных идей местной левой печатью», продолжает поддерживать самодержавие. «В противоположность политическим идеалам коренного русского народа местные кадетско-еврейские интеллигентские круги, действуя по указке вожаков «прогрессивного» большинства Государственной думы и давно сорганизовавшейся антигосударственной лиги земцев, упорно и совершенно беззастенчиво дискредитируют существующий государственный строй»[1611].

Перечень мер, предлагавшихся киевлянами, не сильно отличался от ранее высказывавшихся царю предложений: поставить Думу «на указанное ей основными законами место и заставить ее президиум не допускать, по крайней мере, до окончания войны никаких эксцессов, разрушающих мир в стране и подрывающих авторитет существующей власти»; привлекать городских голов к уголовной ответственности по законам военного времени за антиправительственную пропаганду; проводить работу Земгора за госсчет, от имени и под контролем правительства; разграничить полномочия городских и земских управ с областными и губернскими продовольственными советами в деле обеспечения населения продуктами питания; запретить печатать в военное время речи и статьи, направленные против существующего строя, и расширить число национально-патриотических изданий; начать серьезную подготовку к выборам в V Государственную думу[1612]. Император передал эти соображения на рассмотрение правительства, и уже 10 января князь Голицын сообщал, что затронутые в записке вопросы «будут подвергнуты подробному обсуждению в одном из ближайших заседаний Совета министров». При этом премьер особо отмечал, что один из вопросов уже получил свое разрешение: «особым секретным циркуляром министра внутренних дел именно губернаторам вменено в обязанность привлекать к законной ответственности председателей городских дум и земских собраний за допущение политических резолюций противоправительственного содержания»[1613]. Никаких других мер в развитие предложений правых организаций правительством принято не будет.

В конце января начальник Петроградского охранного отделения генерал Глобачев настоял на созыве Протопоповым совещания, где предложил на основании материалов о деятельности рабочей группы ЦВПК арестовать ее членов, а заодно Гучкова и Коновалова. На совещании эту идею поддержал Курлов. Однако глава МВД согласился только на задержание части руководства рабочей группы, что, как мы знаем, и произошло в ночь на 27 января. «Арест рабочей группы совершенно нарушил внутреннее равновесие Протопопова, — подмечал Спиридович. — Он пришел в такой экстаз от добытых при обысках данных, что раздул значение арестов до Геркулесовых столбов. Он доказывал в Царском Селе, что раскрыл революционный заговор, что аресты предупредили революцию»[1614]. Протопопов действительно полагал, что произведенный арест настолько деморализовал всех оппозиционеров, что угроза революции исчерпана.

Последние эпизоды, которые могут быть отнесены к планам верховной власти по установлению диктатуры, относятся к периоду открытия сессии Государственной думы. 10 февраля Николай принимал Родзянко. По словам последнего, с необычайной холодностью, с непривычно равнодушным и резким отношением. «При упоминании об угрожающем настроении в стране и возможности революции царь прервал:

— Мои сведения совершенно противоположны, а что касается настроения Думы, то если Дума позволит себе такие резкие выступления, как в прошлый раз, то она