Читать книгу - "Пирр, царь Эпира - Саркис Суренович Казаров"

которого почему-то прошел Д. Ненчи и который он мог бы вполне использовать в качестве доказательства своей концепции. Аппий Клавдий, желая обвинить в трусости сенат, уже склонявшийся к заключению мирного договора с эпирским царем, произнес фразу: «… вы дрожите перед Пирром, который всегда, как слуга, следовал за одним из телохранителей Александра» (Plut. Pyrrh., 19). Едва ли можно усомниться, кого из «телохранителей Александра» имел в виду тогда Аппий Клавдий. Правда, здесь не все так гладко, как может показаться на первый взгляд. Едва ли кто-нибудь будет утверждать, что старый римлянин, уже многие годы не занимавшийся государственной деятельностью, был настолько хорошо посвящен в тайны эллинистической дипломатии. Эти слова, вложенные в уста Аппия Клавдия, принадлежат, конечно же, Плутарху, который, читая труды своих предшественников, был в курсе взаимоотношений Птолемея и его молодого протеже[176]. И еще на одно обстоятельство стоит обратить внимание: М. И. Ростовцев сумел убедительно доказать существование дружеских отношений между Карфагеном и Лагидами в данное время[177].

Так или иначе, с приведенной точкой зрения Д. Ненчи, на наш взгляд, вряд ли можно согласиться. Как известно, Птолемей Лаг умер в 283 г. до н. э. Из пассажа Юстина, к которому мы вернемся чуть позже, известно, что отправлявшемуся в Италию Пирру оказали помощь эллинистические монархи: Птолемей Керавн предоставил войска и слонов, Антигон Гонат — корабли для перевозки его войск в Италию, Антиох I дал деньги (Just., XVII, 2, 13). На то, что какая-то помощь поступила тогда и из Египта, мы не находим в источниках ни единого намека[178]. Если бы Пирр в самом деле действовал в качестве проводника политики Египта, такая помощь обязательно должна была быть оказана.

Что же касается Птолемея Лага и его супруги Береники, то, без сомнения, Пирр сохранил к своему названному отцу и своей теще самые теплые чувства. Свидетельств тому более чем достаточно. Его первенец от Антигоны (дочери Береники) был назван в честь приемного отца Птолемеем. В память о той же Антигоне, которая умерла очень рано, Пирр назвал один из основанных им городов Антигонией. Еще один город был назван Пирром в честь тещи Береникидой.

Наводит на интересные размышления и такой факт. Находясь на Сицилии, Пирр чеканил золотые монеты с портретом своей тещи Береники в образе богини Артемиды. Похожие монеты чеканил и сын Береники — правитель Кирены Магас. Монеты Пирра и Магаса удивляют своим сходством. На основании этого Г. Леман-Гаупт высказал предположение о политических связях, существовавших между Пирром и его шурином Магасом[179]. Несмотря на то что некоторые ученые, в частности П. Левек, выразили обоснованные сомнения относительно наличия подобных связей[180], сначала Д. Кинаст[181], а затем и Ф. Сандбергер вновь вернулись к данной проблеме. В ее трактовке Ф. Сандбергер, правда, достаточно осторожен. Наличие портрета Береники, по его мнению, объясняется следующим: «Магас был сыном, а Пирр — зятем этой выдающейся женщины; оба ей были многим обязаны»[182].

На наш взгляд, полностью исключать версию о знакомстве Пирра с Магасом не стоит, так как они оба почти одновременно находились при дворе Птолемея Лага. Однако это отнюдь не означает, что впоследствии между ними существовали какие-то политические связи: в источниках мы не находим об этом ни единого упоминания; кроме того, нельзя не учесть и фактора отсутствия у них общих политических интересов из-за удаленности Эпира и Кирены друг от друга.

Каковы же были отношения Пирра с Лагидами после смерти основателя династии в 283 г. до н. э.? Для понимания дальнейших взаимоотношений Пирра и Лагидов имеет важное значение правильная интерпретация пассажа Юстина, где говорится о помощи, которая была оказана отправлявшемуся в Италию Пирру эллинистическими монархами (Just., XVII, 2, 13). В их числе Юстином назван и Птолемей Керавн, помогший Пирру самым действенным образом — войсками.

Данный пассаж Юстина, долгое время не подвергаемый сомнению исследователями, был пересмотрен Н. Хэммондом. В специальной работе по этому вопросу Н. Хэммонд пришел к выводу, что Юстин, сократив рассказ Помпея Трога, допустил путаницу. Это привело к тому, что вместо Птолемея II Филадельфа, который якобы на самом деле и оказал помощь Пирру, в рассказе Юстина появился Птолемей Керавн[183]. Надо признать, что если такая путаница действительно имела место, то тогда это способно в корне изменить наше представление о ситуации в эллинистическом мире, которая сложилась к моменту начала западной кампании Пирра.

Какие же доводы приводит в пользу своей гипотезы Н. Хэммонд? Во-первых, Птолемей Керавн, который после убийства им Селевка и захвата Македонии оказался вовлеченным в борьбу с Антигоном Гонатом (FGH 434 F 8, 4–6), Антиохом и Пирром (Trog. Prol., 17: … bella cum Antiocho et Pyrro), смог заключить мир с двумя последними не потому, что был сильнее их, а потому, что они были отвлечены другими, более важными для них делами: Антиох — подавлением восстаний в Азии, а Пирр — подготовкой к походу в Италию. Во-вторых, количество войск и слонов, предоставленных Птолемеем Керавном Пирру, явно непропорционально тем силам, которые имелись у новоиспеченного македонского царя. Воины Селевка, которые перешли под командование Керавна, по словам Мемнона (FGH 434 F 8), последовали за ним «по необходимости». Отданные Пирру 5 тыс. чел. пехоты, 4 тыс. конницы и 50 слонов якобы существенно ослабили силы Керавна[184]. В-третьих, Н. Хэммонд одновременно подверг сомнению тот пассаж Юстина, где говорится о женитьбе Пирра (пятой по счету) на дочери Птолемея Керавна (Just., XXIV, 1, 8). Главными аргументами для него служат как тот факт, что Плутарх не включает дочь Керавна в список жен Пирра (Plut. Pyrrh., 9), так и то обстоятельство, что о женитьбе Керавна примерно за двадцать лет до упомянутого события не говорит ни один из источников. В-четвертых, назначение Птолемея Керавна «протектором царства» Пирра (… vindicem regni) на время отсутствия последнего, по словам Н. Хэммонда, «было бы верхом безумства со стороны Пирра»: Птолемей Керавн, убив Селевка, показал себя человеком крайне жестоким и неразборчивым в средствах, когда дело касалось власти. Вручить протекторат над Эпиром, а вместе с ним и судьбу пятнадцатилетнего сына Пирра Птолемея в руки Керавна означало бы обречь юношу на неминуемую смерть. Пирр, который был компетентен в решении подобного рода вопросов (вспомним устранение им своего соправителя Неоптолема), никогда бы не пошел на подобный шаг. К тому же оставить Эпир под протекторатом Керавна фактически означало бы отдать страну и ее народ на разграбление своих недавних врагов — македонян. «Совокупность этих нестыковок неизбежно приводит меня к заключению, что Юстин смешал в одну кучу Птолемея Керавна, Птолемея Сотера и Птолемея Филадельфа», — сделал свой основной