Читать книгу - "Власть. Новый социальный анализ - Бертран Рассел"

сказал Карл I, причем эта максима в том или ином отношении применима ко всем эпохам, когда вообще существовали цари и короли. Положение царя амбициозным людям представляется настолько желаемым, что только мощные религиозные санкции заставят их отказаться от надежды заполучить его для самих себя.

На каком бы этапе примитивный вождь ни превратился в царя, каким мы знаем его по истории, этот процесс был полностью завершен в Египте и Вавилоне на самом раннем этапе, зафиксированном в исторических источниках. Считается, что пирамида Хеопса была построена около 3000 года до н. э., но ее было бы невозможно создать без монарха, обладающего огромной властью над своими подданными. В тот же период в Месопотамии было много царей, но ни один из них не обладал территорией, сравнимой с египетской. Впрочем, в своих царствах они были полноправными правителями. К концу третьего тысячелетия правил великий царь Хаммурапи (2123–2081 до н. э.), который делал все то, что должен делать царь. Более всего он известен своим сводом законов, который был дан ему богом-солнцем, этот свод показывает, что он добился того, что осталось недоступным для средневековых монархов, а именно подчинил церковные суды гражданским. Патриотические поэты прославляли его завоевания своими песнями:

Навеки показал он свою мощь,

Могучий воин, Хаммурапи, царь.

Врага поправший, как буря в битве.

Сметя чужие земли, завершил войну,

Остановил он бунт и уничтожил,

Как кукол глиняных злодеев, разверз он кручи

Неподвластных гор.

Он сам зафиксировал свои подвиги в обустройстве систем орошения: «Когда Ану и Энлиль [бог и богиня] отдали мне земли Шумера и Аккада, чтобы править ими, и доверили мне скипетр, я проложил канал „Хаммурапи-изобилие-народа“, который несет воду к землям Шумера и Аккада. Рассеянный люд Шумера и Аккада я собрал, дав им воду и пастбища; я пас их в изобилии и полноте, и расселил по мирным поселениям».

Царская власть – институт, который достиг своих крайних пределов развития в Египте во времена пирамиды Хеопса и в Месопотамии в период правления Хаммурапи. Позже у царей бывали и более крупные территории, но ни один из них не обладал столь же полной властью над своими царствами. Власть египетских и вавилонских царей была оборвана лишь внешним завоеванием, но не внутренним восстанием. Они, конечно, не могли позволить себе ссоры со священниками, поскольку покорность подданных зависела от религиозного значения монархии; но во всем остальном их власть была поистине безграничной.

Греки в большинстве городов избавились от своих царей как политических правителей в начале исторического периода или незадолго до него. Римские цари приходятся на доисторический период, причем римляне на протяжении всей своей истории питали устойчивое отвращение к самому титулу царя. На Западе римский император никогда не был монархом в полном смысле этого слова. Происхождение его власти было внеправовым, то есть он всегда зависел от армии. Перед гражданами он мог объявлять себя богом, но для солдат он оставался попросту полководцем, который выдавал или не выдавал им достойное жалованье. Если не считать кратких периодов, империя не была наследственной. Реальная власть всегда оставалась за армией, так что император был лишь ее временным назначенцем.

Вторжение варваров снова установило монархию, но уже другую. Новые короли были вождями германских племен, их власть не была абсолютной, но зависела от поддержки совета старейшин или ближайшего круга родственников. Когда германское племя завоевывало римскую провинцию, вождь его становился королем, однако его ближайшие соратники становились знатью, обладавшей определенной независимостью от короля. Так возникла феодальная система, в которой все монархи Западной Европы были вынуждены считаться с непокорными баронами.

Впоследствии монархия оставалась слабой, пока она не смогла присвоить лучшие качества и церкви, и феодальной знати. Причины ослабления церкви мы уже рассмотрели. Знать в Англии и Франции была ослаблена в борьбе с королем, поскольку она была препятствием для упорядочения управления. В Германии ее лидеры превратились в мелких королей, так что Германия оказалась в милости у Франции. В Польше аристократическая анархия продержалась вплоть до разделения Польши. В Англии и Франции после Столетней войны и Войны роз обычные граждане были вынуждены положиться на сильного короля. Эдвард IV смог добиться побед благодаря помощи лондонского Сити, из которого он даже выбрал свою королеву. Людовик XI, враг феодальной аристократии, был другом высшей буржуазии, которая помогла ему в борьбе против знати, тогда как он сам помог ей поставить на место ремесленников. «Он правил как крупный капиталист», – таков официальный вердикт, вынесенный «Encyclopaedia Britannica».

Монархи периода Возрождения обладали одним важным преимуществом, если сравнивать с прежними королями, вступавшими в конфликт с церковью, а именно: образование более не было монополией церковников. Помощь светских юристов оказалась бесценной в создании новой монархии.

Новые монархии в Англии, Франции и Испании стояли выше церкви и выше аристократии. Их власть зависела от поддержки двух растущих сил – национализма и торговли: пока монархии казались двум этим силам полезными, они оставались сильными, однако, когда это условие не удовлетворялось, случались революции. Тюдоры были в обоих отношениях безупречны, однако Стюарты мешали торговле монополиями, предоставляемыми придворным, что заставило Англию плестись сначала за Испанией, а потом Францией. Французская монархия благоволила торговле и укрепляла национальную власть вплоть до режима Кольбера. После этого отмена Нантского эдикта, несколько разрушительных войн, непомерное налогообложение и освобождение духовенства и знати от финансового бремени – все это обратило торговлю и национализм против короля, в конечном счете приведя к Революции. Испания сумела избежать этого за счет завоевания Нового Света; однако восстания в испанском Новом Свете сами в основном были направлены на то, чтобы получить возможность торговать с Англией и Соединенными Штатами.

Торговля, хотя она и поддержала королей в борьбе с феодальной анархией, всегда, когда чувствовала себя достаточной сильной, была республиканской. Так было в античности, на севере Италии, в городах Ганзы в Средние века и Голландии в эпоху ее расцвета. Поэтому союз королей и торговли всегда оставался неустойчивым. Короли апеллировали к «божественному праву» и пытались по возможности сделать свою власть традиционной или почти религиозной. В этом они добились кое-какого успеха: казнь Карла I показалась святотатством, а не просто обычным преступлением. Во Франции Людовик Святой стал легендарной фигурой, святость которой в какой-то мере распространялась даже на Людовика XV, который все еще был «самым христианским королем». Создав новую придворную аристократию, короли обычно предпочитали ее буржуазии. В Англии высшая аристократия и буржуазия смешались друг с другом, поставив короля с чисто парламентским титулом, у которого уже не было прежних волшебных качеств и величия: например, Георг I уже не мог исцелять от золотухи, в отличие от королевы Анны. Во Франции король взял верх над аристократией, и их головы вместе пали на гильотине.

Союз торговли и национализма, который начал формироваться в Ломбардской лиге во времена Фридриха