Читать книгу - "Последний викинг. Сага о великом завоевателе Харальде III Суровом - Дон Холлуэй"

исследованию его останков в 1920-х годах, он мог хромать из-за раны, оставшейся от стрелы), однако киевляне называли его Ярославом Великим. В 1031 году ему было пятьдесят с небольшим, он был младшим сыном сладострастного и плодовитого великого князя Владимира – если верить хвалебным российским источникам, от великой княгини Анны Византийской, – и вознесся после шестнадцати лет братоубийственной войны, победив дюжину братьев ради княжеского титула. Он до сих пор боролся за власть с одним, последним братом – Мстиславом, князем Черниговским, с которым враждовал до тех пор, пока не заключил мир, и которому уступил все киевские территории к востоку от Днепра. Их дуумвират правил вторым по площади государством в Европе, уступавшим только Византийской империи и занимавшим все земли от Балтики к югу до Черного моря и от Крыма до Польши на западе.

Рёгнвальду не нужно было представляться при дворе, с которым он был знаком еще во времена изгнания Олава. Или он, или Эйлив представили Харальда как брата погибшего короля и потому дальнего родственника князя Ярослава. В Киеве было полно родичей Харальда. Жена Ярослава Ингигерда была свояченицей Олава.

Корабль викингов вытаскивают из реки и переправляют через пороги

(иллюстрация Стива Нуна, © Osprey Publishing)

Также при дворе был Магнус – семилетний внебрачный сын Олава от Альвхильд. Раньше она была рабыней Олава, но стала его наложницей – фрильей, эльей. Снорри описывает ее как поразительно красивую девушку из хорошей семьи, и она, без сомнения, привлекла внимание короля. Однако она родила сына раньше положенного срока, да с таким трудом, что все боялись, что и мать, и ребенок погибнут. Даже чтобы сообщить об этом спящему королю, Сигват, скальд Олава, боялся ненадолго отойти от них, опасаясь, что новорожденный в это время умрет некрещеным, и осмелился наречь его нетипичным для норвежцев именем Магнус – в честь кумира Олава императора Карла Магнуса, Карла Великого, короля франков. Олаву об отцовстве доложили следующим утром, и он сказал Сигвату: «Невероятно, как иногда фортуна потворствует глупым людям, и глупый совет в итоге оказывается самым удачным».

При всем этом Магнус вырос многообещающим молодым принцем, даже если обстоятельства в тот момент не способствовали его восхождению. Подобно Рёгнвальду и королеве Астрид, Альфхильд и Магнус последовали за Олавом в ссылку, однако в Норвегию с ним не вернулись, оставшись в Киеве. Альфхильд уже была не рабыней, а матерью наследника, и не исключено, что сможет стать матерью короля. Права на престол Магнуса, незаконнорожденного сына погибшего короля, были неопределенными, однако права Харальда, сводного брата Олава, – еще более спорными. В любом случае этот вопрос оставался открытым. Благодаря Кальву Арнасону и его продажным крестьянам королем Норвегии был Свен, сын Кнуда, который от имени отца, императора Англии, надежно сидел на троне.

В этой истории замешана еще одна женщина, в то время, скорее всего, даже не осознававшая своей роли в силу возраста, – Елизавета, дочь Ярослава и Ингигерды. Ей было от силы около шести лет – она была на год младше Магнуса, своего двоюродного брата и друга детства королевских кровей. Если когда-нибудь Харальд и замечал маленькую девочку при дворе, то относился к ней как к ребенку и отдавал ей почести только из вежливости к ее отцу (а она была одета как взрослая – в традициях киевской королевской семьи: до самой шеи закутана в тяжелую, отделанную узорами далматику из парчи, тафты и бархата, расшитую жемчугом и драгоценными камнями; наряд совершенно непрактичный, не представляющий интереса для солдата, который мог служить для него разве что добычей). Если у Елизаветы и было собственное мнение о молодом высоком блондине из захолустья (будучи беженцем из своей собственной страны, с трудом изъясняющийся на славянском языке, он был практически варваром, несмотря на свое благородное происхождение), то никто не счел его достаточно важным, чтобы записать. Несмотря на это, придворные интриги, махинации и сплетни бесспорно сводились к тому, чтобы поженить какую-нибудь из четырех сестер с Харальдом и Магнусом, попыткам высчитать различные последствия таких союзов.

В этом деле слово Харальда имело вес. С Харальдом прибыли корабли с закаленными в боях воинами, которые пошли за ним из Норвегии… ведь так? Кому варяги подчинятся сейчас – внебрачному сыну умершего Олава или его сводному брату-подростку?

Ответ, по крайней мере в то время, был таким: все они подчинились киевскому князю. Снорри записал просто, что «Ярослав хорошо принял Харальда и Рёгнвальда».

Это было неудивительно. Великому князю нужны были все воины, которых он мог собрать. Киев был окружен врагами, но с Эйливом, Рёгнвальдом и Харальдом на своей стороне Ярослав был готов с ними сражаться.

IV

Киевская Русь

Князь, клинок меча, что ты наточил, Когда закончил воевать. Ворону ты дал свежей плоти. Волки выли на холмах. Но воин! Я не слыхал о Таком подстрекателе к войне, как ты, В восточной стороне в следующем году, Безжалостного, на Руси. Больверк Арнорсон

В то время как предыдущим летом Ярослав на западе сражался с чудью, святой Нестор записал: «В польских землях был мятеж. Поднялось много людей, и они убили епископов, священников и бояр, а многие восстали».

Поляки-язычники приняли христианство не так покорно, как русы. Король Мешко II Ленивый не был способен держать их в узде. Как только власти приняли решение использовать новое единобожие – христианство, – для того чтобы укрепить власть правительства, крестьяне стали вымещать ярость и на религиозных, и на феодальных владыках. Польшу захлестнула смута, которая продлится следующие десять лет.