Читать книгу - "Тайны государственных переворотов и революций - Галина Цыбиковна Малаховская"

вопрошающие массы рабочих и крестьян — мы должны были дать им ответ. Кроме того, наше понимание того, что называется этикой индивидуального терроризма, не позволяло нам думать о бегстве. Мы даже условились, что если один из нас будет ранен и останется, то другой должен найти в себе волю застрелить его. Но напрашивается лукавый вопрос: а почему мы приказали шоферу не останавливать мотор? На тот случай, если бы нас не приняли и захотели проверить действительность наших полномочий, мы должны были скорей поехать в ЧК, занять телефон и замести следы попытки. Если мы ушли из посольства, то в этом виноват непредвиденный, иронический случай.

Я оказался раненым в левую ногу, ниже бедра. К этому прибавились полученные при прыжке из окна надлом лодыжки и разрыв связок. Я не мог двигаться. Из автомобиля в штаб отряда (отряд при ВЧК, возглавляемый левым эсером Поповым) Попова меня перенесли на руках матросы. В штабе я был острижен, выбрит, переодет в солдатское платье и отнесен в лазарет отряда, помещавшийся на противоположной стороне улицы.

С этого момента я был предоставлен самому себе, и все, что происходило 7 июля, мне стало известно только в больнице из газет и гораздо позже, в сентябре, — из разговоров с некоторыми членами ЦК.

Я переехал в лазарет и сознательно помню только один момент — приезд в отряд тов. Дзержинского с требованием выдачи меня. Узнав об этом, я настойчиво просил привести его в лазарет, чтобы предложить ему меня арестовать… Меня не покидала все время незыблемая уверенность в том, что так поступить исторически необходимо, что Советское правительство не может меня казнить за убийство германского империалиста. Но ЦК отказался выполнить мою просьбу. И даже в сентябре, когда проводились репрессии правительства против левых эсеров и все это сделалось событием, знаменующим собою целую эпоху в Русской Советской Революции, даже тогда я писал к одному члену ЦК, что меня пугает легенда о восстании и мне необходимо выдать себя правительству, чтобы ее разрушить.

В ПРЕЗИДИУМ ВСЕРОССИЙСКОГО ЦЕНТРАЛЬНОГО ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА

Особо следственной комиссии по делу Я. Г. Блюмкина

Доклад

Допросив Якова Григорьевича Блюмкина, явившегося в распоряжение Советской власти после состоявшегося приговора Верховного трибунала о заключении его, Блюмкина, за убийство германского посла Мирбаха в тюрьму на три года, следственная комиссия усматривает:

1) Блюмкин, по его утверждению, полагал, что убийство Мирбаха не вызовет войны с Германией и послужит только к убеждению масс в бессилии германского империализма.

2) Перед совершением убийства Мирбаха Блюмкин потребовал от партии левых эсеров гарантий, что этот акт окончится только убийством и никаких шагов против Советской власти в связи с этим убийством не произойдет, в чем ему членами ЦК партии было дано категорическое обещание.

3) Поднятый партией левых эсеров после убийства Мирбаха мятеж против Советской власти он, Блюмкин, осуждает и категорически отмежевывается от тех преступных действий, которые были совершены партией вопреки данному ему обещанию.

4) Причиной, побудившей его, Блюмкина, явиться в распоряжение Советской власти, прежде всего послужило желание рассеять оскорбительное для него, как исполнителя террористического акта против Мирбаха, мнение, в результате коего он был назван в «Известиях ЦИК» «негодяем», и разъяснить Советской власти, как он понимал это убийство.

На предложение следственной комиссии представить доказательства этим утверждениям (каковыми доказательствами могли служить письма Блюмкина, написанные им Прошьяну с требованием объяснений поведения партии после убийства Мирбаха, ответные письма Прошьяна, а также письма, которые получал Блюмкин от членов партии, будучи арестован, в киевской тюрьме) Блюмкин заявляет, что самый факт его явки должен служить уже достаточной гарантией правдивости его слов.

Таким образом, если верить утверждениям Блюмкина, что никакой связи с действиями обманувшей его. партии левых эсеров, воспользовавшейся фактом убийства Мирбаха с целью восстания против Советской власти, у него, Блюмкина, не было, то он должен нести ответственность, только за совершение террористического акта по отношению к Мирбаху, каковая ответственность, во всяком случае, не может вызвать необходимости содержания Блюмкина в тюрьме.

Но ввиду того что Блюмкин категорически отказывается представить доказательства своим утверждениям о полной непричастности и отрицательном своем отношении к поднятому вслед за убийством Мирбаха партией левых эсеров мятежу, следственная комиссия не находит возможным, имея в виду политику левых эсеров в настоящее время, придавать его словам, не подтвержденным никакими доказательствами, безусловное доверие, а потому полагала бы:

1) Блюмкина из-под стражи освободить.

2) Заменить ему трехлетнее тюремное заключение отдачей его на этот срок под контроль и наблюдение лиц по указанию президиума ВЦИК и 3) в случае уклонения Блюмкина от контроля над своими политическими действиями или в случае совершения каких-либо новых действий во вред Советской власти немедленно привести в исполнение состоявшийся по делу об убийстве Мирбаха приговор революционного трибунала при ВЦИК.

Дальнейшая судьба Блюмкина:

Вскоре после освобождения из-под стражи Блюмкин вышел из партии левых эсеров и вступил в РКП(б). В 1919–1920 годах он выполнял отдельные задания военного командования на Украине, принимал участие в организации борьбы в тылу Деникина, был начальником штаба и врид командира 79-й бригады 27-й Омской дивизии Южного фронта. В 1920–1921 годах учился в Военной академии РККА, после ее окончания служил в секретариате народного комиссара по военным делам Л. Д. Троцкого. В 1925 году поступил на службу в Объединенное государственное политическое управление, работал в полномочном представительстве ОГПУ в Закавказье, затем — в органах госбезопасности в Монголии. В 1929 году ОГПУ командировало его в Турцию. 16 апреля в Константинополе он имел встречу с Троцким, а затем поддерживал с ним связь через его сына Л. Седова. Блюмкин заявил Троцкому, что передает себя «в его распоряжение», составил рекомендации об организации его личной охраны. Кроме того, он дал обещание собрать данные о деятельности Троцкого в годы Гражданской войны, согласился нелегально перевезти в СССР для активных участников оппозиции два его письма и литературу.

По возвращении Блюмкина в СССР он был арестован. После окончания следствия судебная коллегия ОГПУ 3 ноября 1929 года постановила расстрелять его «за повторную измену делу пролетарской революции и Советской власти и за измену революционной чекистской армии».

Красная книга ВЧК. — М.: Изд-во политической литературы, 1990. — Т. 1.

Преступники и преступления с древности до наших дней. — Мн.: СТАЛКЕР, 1997.

Судоплатов П. Разведка и Кремль. — М.: ТОО «Гея», 1996.

Штурман Д. О вождях российского коммунизма… — Париж: /МСА-ПК. еЗЗ; М.: Русский путь, 1993.

Милосердое В. Сколько стоила Октябрьская революция /У Аргументы и факты. — 1992. — № 29–30.

Справка о золоте // Известия. — 1992. — № 41.

Цыганов А. Рейхмарки для диктатуры пролетариата //Аргументы и