Читать книгу - "Разговоры на песке. Как аборигенное мышление может спасти мир - Тайсон Янкапорта"

и общества с целью уменьшить воздействие бедствия на наши общины и даже избежать постапокалиптического стресса. Нам нужно начать работать заодно с землей, а не против нее. Наши общины должны обмениваться друг с другом знаниями, но при этом сохранять свои собственные уникальные системы, связанные с теми территориями, о которых они заботятся.

Всякое реальное движение к устойчивости заставит нас отказаться как от упрощенной лексики применяемой в разговоре о групповых и индивидуальных идентичностях, так и от навешивания ярлыков жертв и палачей, поскольку всё это ограничивает наше восприятие. Тогда мы сможем понять, в чем состоит наше различие и чем оно может нам помочь. После этого мы, возможно, начнем замечать порядки (patterns) и силы, которые угрожают выживанию всех живых существ, и изменим формы ведения бизнеса. Вместо того чтобы спорить о словах, которые создают впечатление, будто эта обреченная глобализованная система стала более честной и открытой, мы можем приступить к созданию новых переходных систем.

Пожилые ньюнгары и йорги[19] в Перте рассказывают истории о группе трех тотемных существ, которые чудесным образом сотрудничают друг с другом. Бабочки определенного вида всегда откладывают яйца на определенном кусте, над муравейником, построенным определенным видом муравьев, представители которого собирают их яйца и уносят к себе. Когда вылупляются гусеницы, муравьи ночью выносят их, чтобы они могли поесть листьев куста, а потом заносят обратно. Когда гусеницы становятся слишком тяжелыми, муравьи сами носят им листья. При потреблении этих особенных листьев у гусениц по бокам образуется желе, которое служит пищей для муравьиной матки. Затем, на завершающей стадии процесса, гусеницы вьют коконы, после чего покидают муравейник уже в виде бабочек, и цикл запускается вновь.

Человеческий ум не смог бы изобрести настолько тесно взаимосвязанный процесс, протекающий в тотемной группе этих трех существ – куста, муравья и бабочки. Как развиваются эти симбиотические танцы, чьи причинно-следственные связи так переплетены и сложны, что невозможно отследить то действие, благодаря которому сложилась эта система? Именно такого рода процессы мы должны понять, чтобы предложить устойчивый ответ на вызовы и катастрофы нашего времени.

Линии времени

Я стою на берегу лагуны у городка Нинген в центральной части Нового Южного Уэльса и разговариваю с детьми аборигенов об их будущем. Радужные перспективы проходят под рубрикой «Учиться и зарабатывать»: эта программа возникла в другой местности и базируется на способе прогнозирования, который мне незнаком. Я здесь, чтобы продать им подобное ви́дение: я должен стать ролевой моделью и рассказывать, что они могут всего добиться, если будут упорно трудиться, ходить в школу и много улыбаться. И вот я на экскурсии в Нингене. Я улыбаюсь и стараюсь показать черным детям в буше их блестящее экономическое будущее и при этом привить им знание славных традиций прошлого.

Я черчу на песке линии, которые отражают окружающий нас пейзаж над лагуной и за ней. Три линии представляют реку и два моста, один – железнодорожный, старый и уже не используемый, другой – автомобильный, поновее. Но всё это нельзя по-настоящему воспринять без понимания разных эпох и экономических укладов, в рамках которых эти мосты использовались в системах снабжения, поэтому приходится добавлять другие линии, изображающие дополнительные компоненты. Нужно также знать, что чему предшествовало; обрисуешь все взаимоотношения – и, может быть, увидишь паттерн будущего, потому что время едино. Но когда я это делаю, будущее, которое я вижу, не совпадает с будущим, которое я продаю.

Еще со времен, когда здесь существовала миссия, на берегу остался старый проржавевший рыболовный садок. Рядом с ним я набрасываю сменявшие друг друга экономические уклады, в одной зарисовке – традиционную речную экономику, экономику миссии, речные катера, перевозившие хлопок и шерсть, железную дорогу, которая стала выполнять туже роль, что и поврежденная, обмелевшая река, шоссе с бензовозами и грузовиками, груженными низкокачественной рудой. Местные жители верили в стабильность системы в каждую эпоху с момента возникновения поселения и планировали свое будущее, исходя из этого.

Они решили: «Будем разводить овец!» – и вложили все свои деньги, время и силы в дело, воспитывая своих детей соответствующим образом. Они думали, что невероятно плодородные пастбища будут существовать вечно, не подозревая, что прежде эти поля были тщательно возделаны аборигенами – хранителями речного края, и что прекращение их опеки вкупе с появлением прожорливых овец полностью уничтожат этот ресурс, вместе с верхним слоем почвы. Они не могли предугадать, что в отрасли станут доминировать несколько гигантов, которые выдавят с рынка всех кокурентов.

Те, кто выжил в этой экономической катастрофе, решили: «Будем стричь овец!» – и вложили в это начинание все свои умения, время и силы, стали учить детей, как вести семейное дело. Но дело оказалось нестабильным и малоприбыльным. Некоторые нашли себе работу на пароходах, перевозивших шерсть по рекам, или в доках. Дети надеялись стать капитанами пароходов. Все мы сможем стать капитанами, если будем упорно трудиться! Люди получали образование и строили на этом свою жизнь, веря, что такое положение дел будет длиться вечно. Но когда извели кустарники, верхний слой почвы смыло в реку, она заилилась и пароходы перестали по ней ходить.

Железная дорога! Человеческая изобретательность спешит на помощь! Овец и шерсти оставалось немного. Люди стали засеивать хлопком и другими растениями истощенную почву и привозить по железной дороге удобрения, чтобы с их помощью добиться урожая от убитой земли. Началась добыча меди и ее вывоз. Дети мечтали стать машинистами поездов. Все мы сможем стать машинистами, если будем упорно трудиться! Люди получали образование и строили свою жизнь вокруг рельсов и хлопковых полей, веря, что такое положение дел будет длиться вечно. Но теперь эти поезда искорежены, покрыты ржавчиной, заброшены. Прошли годы, люди признали, что заниматься сельским хозяйством на разоренной земле невозможно, и уехали из этих мест. Внезапно в сельскохозяйственных городках этой области аборигены оказались в большинстве. Поскольку возникла опасность, что эти земли вернутся к их традиционным хранителям, единственной развивающейся сферой деятельности в этих краях стала полиция.

Но мост и шоссе всё еще прекрасно функционировали. Из земли упорно выскабливали остатки меди; во внутренних районах были найдены нефть и газ, началась их добыча – и новый бум. Инфраструктурные проекты эксплуатации скважин навечно обеспечат рабочие места! Дети мечтали как можно скорее покинуть школу и начать зарабатывать больше, чем ее директор, просто держа стоп-сигнал на какой-нибудь вышке. Особых знаний или навыков тут не требовалось. Они покупали квадроциклы и аквабайки и открывали новые, захватывающие способы использования запруженной, тинистой реки.

Когда закончился бум добычи, стройка прекратилась, безработица выросла, а процентные ставки упали, инфраструктура нового поколения – башни,