Читать книгу - "Вся мировая философия за 90 минут (в одной книге) - Посмыгаев"

имеет ничего общего с опытом (ведь она "после физики"). Это означает, что мы не можем применять категории, такие как качество, количество, к метафизике, поскольку они являются условием опытного знания. Метафизика исключается из области синтетических суждений a priori и не имеет научной основы. Значит, если мы возьмем любое понятие метафизики, например Бога, мы не можем высказать научного (или проверяемого) суждения о нем, потому что любые категории относятся только к опыту. Следовательно, разговор 6 существовании (или несуществовании) Бога — результат неправильного применения категорий.

В этом смысле Кант отрицает метафизику. Но, делая это, он создает свою собственную альтернативную систему метафизики. Метод, при помощи которого Кант рассматривал "формы чувственности" (пространство и время) и "категории рассудка" (существование, необходимость и т. д.), без всякого сомнения, метафизический. Мы можем считать пространство и время «включенными» в физику нашего опыта, но Кант так не считал. Его аргументы против метафизики применимы и к самим этим аргументам. Относительно них мы не можем делать синтетических априорных утверждений. Они не научные, не аналитические и логически не необходимые: они метафизические. Аесли, с другой стороны, они «включены» в опыт, то тогда не может быть априорных категорий понимания.

"Критика практического разума" пытается применить ту же систему к этике. Вместо того чтобы спрашивать, есть ли в этике синтетические априорные суждения, Кант спрашивает, есть ли законы, которые априорно управляют нашей волей и, следовательно, могут быть названы общими. От категорий он переходит к "категорическому императиву", не являющемуся частью действительного морального опыта, но создающему для него априорную основу. Этот категорический императив он выражает следующим образом: "Поступай только в соответствии с тем принципом, который для тебя имеет силу всеобщего закона". Как и категории, императив только формален. Категории не имеют эмпирического содержания, и категорический императив не имеет морального содержания. Он может очень просто использоваться всеми, но в то же время он достаточно широк, чтобы охватывать мораль как садомазохиста, так и стремящегося к любви и миру хиппи. Он также совершенно рационален и подразумевает, что все люди должны рассматриваться одинаковыми по темпераменту. Но психологически мы не всегда действуем рационально, да и характеры других не считаем тождественными нашему. А тем более и не желаем, чтобы они были таковыми, если, конечно, не являемся диктаторами. Как же можно применять этот императив, если мы так не думаем и такие поступаем? Можно подписаться под некоторыми общими принципами, но они не покрывают собой всей области моральных действий. Есть некоторые менее общие принципы, которые мы ни в коем случае не хотим сделать принципами всех людей. Я воздерживаюсь от каннибализма и хочу, чтобы принцип "Есть людей неправильно" был применим ко всем людям. Но если я воздерживаюсь от убийства, это не значит, что я хочу, чтобы полицейский воздержался от убийства захватившего заложников маньяка.

Можно сказать, что столь определенные аргументы не применимы к императиву, который является только основой наших моральных действий. Наши поступки подразумевают под собой некоторые общие принципы морали. Но переход начисто формальный язык делает категорический императив совершенно неприменимым на практике. Он просто утверждает, что мы должны поступать так, как мы хотели бы, чтобы поступали все люди.

Из произведений Канта

Следующие отрывки взяты из введения к "Критике чистого разума", где Кант подготавливает читателя к восприятию основ своей философии. Как можно видеть из второго предложения, он начинает так же, как и собирается потом продолжать. Пробейтесь сквозь эту легко видимую преграду, и вскоре вы поймете силу ума, который ловко проходит сквозь болото логических связок.

Без сомнения, всякое наше познание начинается с опыта. В самом деле, чем же пробуждалась бы к деятельности познавательная способность, если не предметами, которые действуют на наши чувства и отчасти сами производят представления, отчасти побуждают наш рассудок сравнивать их, связывать или разделять и таким образом перерабатывать грубый материал чувственных впечатлений в познание предметов, называемое опытом? Следовательно, никакое познание не предшествует во времени опыту, оно всегда начинается с опыта.

Кант продолжает рассуждать:

Но хотя всякое наше познание и начинается с опыта, отсюда вовсе не следует, что оно целиком происходит из опыта. Вполне возможно, что даже наше опытное знание складывается из того, что мы воспринимаем посредством впечатлений, и из того, что наша собственная познавательная способность (только побуждаемая чувственными впечатлениями) дает от себя самой, причем это добавление мы отличаем от основного чувственного материала лишь тогда, когда продолжительное упражнение обращает на него наше внимание и делает нас способными к обособлению его.

Затем он спрашивает:

Поэтому возникает, по крайней мере, вопрос, который требует более тщательного исследования и не может быть решен сразу: существует ли такое независимое от опыта и даже от всех чувственных впечатлений познание? Такие знания называются априорными, их отличают от эмпирических знаний, которые имеют апостериорный источник, а именно происходят из опыта.

Теперь он углубляется в значение понятия априори:

Однако термин a priori еще недостаточно определен, чтобы надлежащим образом обозначить весь смысл поставленного вопроса. В самом деле, обычно относительно некоторых знаний, выведенных из эмпирических источников, говорят, что мы способны или причастны к ним a priori потому, что мы выводим их не непосредственно из опыта, а из общего правила, которое, однако, само заимствовано нами из опыта. Так, о человеке, который подрыл фундамент своего дома, говорят: он мог а priori знать, что дом обвалится, иными словами, ему незачем было ждать результатов опыта, т. е. действительного обвала. Однако знать об этом совершенно a priori он все же не мог. О том, что тела имеют тяжесть и потому падают, когда лишены опоры, он все же должен был раньше узнать из опыта.

Поэтому в дальнейшем исследовании мы будем называть априорными знания, безусловно независимые от всякого опыта, а не независимые от того или иного опыта. Им противоположны эмпирические знания, или знания, возможные только a posteriori, т. е. посредством опыта. В свою очередь из априорных знаний чистыми называются те знания, к которым совершенно не примешивается ничто эмпирическое. Так, например, положение "всякое изменение имеет свою причину" есть положение априорное, но нечистое, так как понятие изменения может быть получено только из опыта.

Все вышеприведенные отрывки взяты из "Критики чистого разума" (2-е издание), введение, часть 1.

Рассуждение продолжается, и проект становится все более громоздким. Эту крайне редкую возможность сопровождать одного из самых известных интеллектуалов в истории, размышляющего в своем оригинальном стиле, нельзя упустить. Стремление достичь подобных высот определяет ценность этого упражнения.

Речь идет о признаке, по которому мы можем с уверенностью отличить чистое знание от эмпирического. Хотя