Читать книгу - "Мои воспоминания. Под властью трех царей - Елизавета Алексеевна Нарышкина"

лице ее было выражение той духовной радости, которая озарила его во дни ее причастия. Она приблизилась быстро, и я, видя ее легкую походку, вспоминала во сне слова моего отца, говорившего нам неоднократно: «Votre mère! Vous ne savez pas ce qu’était Votre mère dans sa jeunesse. C’était une sylphide. En la voyant marcher, on pouvait la comparer aux filles de Chio, qui faisaient à peine plier l’herbe qu’elles foulaient et qui se redressait, quand elles avaient passé»[1420]. И, смотря на нее, я думала, вот к маме возвратилась походка ее молодости. Она остановилась около меня. Я воскликнула: «Comment, Maman, s’est Vous!» — «Oui, s’est moi»[1421], — и она глядела на меня с улыбкой. «Maman, Maman, comme je suis heureuse que vous soyez revenue! Ainsi tout cela n’était pas vrai! Vous n’étez pas malade! Vous ne souffrez pas»[1422]. Она отвечала: «Non, je suis très bien»[1423]. Я повторяла: «Très bien, Maman! Quel Bonheur! Mais embrassez-moi, chèrе, chèrе Maman!»[1424] Она отступила и сказала серьезно: «Non, je ne puis pas vous embrasser»[1425]. В этом ответе было что-то напоминающее слова: «Не прикасайся ко мне»[1426], сказанные Спасителем Марии после своего воскресения. Мы в других сферах. Сообщение материальное прервано, но осталась духовная связь, осталась любовь, которая сильнее смерти. Так я поняла этот сон и получила от него успокоительное впечатление. Бодрись, терпи, бедная душа! Все это кончается коротко — стремись к той божественной пристани, где уже ожидает тебя столько близких к твоему сердцу, а пока ты на земле, исполняй возложенный на тебя долг, в уповании услышать отечественный голос твоего Создателя: «Блажен ты, верный раб, вниди в радость Господа твоего!»[1427]

Зима проходила грустно и тоскливо, я никуда не выезжала, но друзья мои меня не оставляли. Чаще всех бывали по вечерам княгиня Волконская и графиня Левашева[1428]. У первой умерла мать годом раньше; хотя по окончании официального траура внешняя жизнь ее приняла свой прежний облик, но эта утрата оставила далеко не залеченную рану в ее душе, и в ней поднимались все глубокие вопросы жизни временной и вечной. Она проводила у меня долгие вечера, изливая свою душу, перебирая всю свою жизнь, причем открывала мне все удивительные сокровища своего сердца и широкого пытливого и ясного ума. За это время мы еще больше сблизились. Графиня Левашева приносила с собой массу политических брошюр и вырезок иностранных газет, и разговоры ее были все на политические темы. Для нас я приглашала нескольких мужчин из числа моих обыкновенных посетителей. Эти простые вечера, почти что с глазу на глаз, тем не менее дали повод к распространению слуха в Гатчине, что у меня вырабатывается проект конституции. Вообще у меня было немало недоброжелателей в придворных сферах. Nomine sont odiose, и поэтому умолчу о них. Благосклонность ко мне Государыни возбуждала беспокойство о возможности проникновения меня в ревниво оберегаемую интимность. При жизни моей матери, конечно, трудно было меня отстранить. Но теперь время казалось удобно, и предлог был придуман удачно, так как одно слово «конституция» вызывало понятие о чем-то враждебном и ужасном. Притом усложнение доступа к ним, вследствие положения высоких хозяев и отбытия их в Гатчину, создавало препятствия к разъяснению этих слухов естественным образом. Поэтому оставалось только принять к сведению, промолчать и ждать случая объясниться, не возбуждая толков, что я и сделала.

Этой же зимой мы совершили поездку в Финляндию на несколько дней. Я взяла с собой моего сына. Евгения Максимилиановна, с которой мы условились ехать вместе, — своего сына Петра Александровича, и к ней присоединилась Мария Александровна Сольская. Мы все поместились в одной гостинице в Выборге и проводили дни вместе. Эта поездка произвела на нас освежающее и бодрящее впечатление. Мы разговаривали и читали вместе и совершали долгие катания в санях по разным направлениям, наслаждаясь природой, хотя и под зимним ее покровом, удивительным воздухом и приятным ощущением, так близко от шумной столицы и от нашей шумной жизни в ней. Мы порешили, каждая из нас, купить дачу в Финляндии, чтобы возобновить, по желанию, такие впечатления. И из них только я исполнила это желание. Принцесса занялась выбором для себя подходящей дачи, но передумала и купила в это время свое богатое имение Рамонь[1429]. Мы же приобрели небольшое имение по дороге на Иматру, в 20 верстах от Выборга[1430]. Дом простой, но довольно поместительный, на берегу озера, изобилующего рыбой, горы покрыты лесом, и что мне особенно понравилось, прекрасная ферма с великолепными айрширскими коровами, и для них поля [два слова нечитаемы]. Мы все были очень довольны, особенно дети, с которыми я еще взяла Женни Козен, племянницу моей сестры. Новая обстановка, даже незнакомый язык, на котором они начали учиться обыденным словам, знакомство с новой местностью, длинные наши карабкания на горы, свобода, живительный воздух, небывалый аппетит и несравненные молочные продукты — все способствовало веселью. Погода была прекрасная, сирень распустилась в нашем садике, ночи были бесконечно светлые, и солнечный закат окрашивал пурпуром поверхность нашего стального озера.

По возвращении в Петербург мы собирались на другой день уехать в Степановское, куда до времени нашей экскурсии в Финляндии была уже отправлена часть прислуги, лошади и багаж. Перед нашим отъездом приехал ко мне дядя Борис Федорович Голицын и сказал: «Я имею к тебе поручение. Великая княгиня Ольга Федоровна очень просила тебя согласиться быть у нее гофмейстериной». Мне казалось, что я ослышалась, и сказала: «Екатерина Михайловна?» — «Нет, нет, Ольга Федоровна. Я был в Михайловском на днях, но вы еще не возвратились из Финляндии. Великая княгиня очень желает, чтобы ты к ней поступила, и поручила мне тебя уговорить. Она уже испросила согласие Императрицы, которая также была бы очень довольна. Итак, подумай и решай, во всяком случае ты не можешь ехать сегодня, так как тебе надо дать ответ великой княгине». — «Но я не могу не ехать, не могу оставить детей в городе; отделение взято, все уложено и отправлено». — «Ну, делай, как знаешь, переговори с мужем, в Михайловском ждут твоего ответа с нетерпением. Что тебе стоит отложить твой отъезд на несколько дней». Для обсуждения у меня времени было мало, так как все-таки я хотела уехать в тот же день. Переговорив с мужем, я решила написать великой княгине с принятием в принципе ее предложения, но упоминая об усложнениях моей жизни, семейных и