Читать книгу - "Любовь. Письма на заметку - Шон Ашер"

хотя он был вдвое старше ее, их объединила любовь к живописи. Он стал ее наставником, а вскоре и мужем. Кало с детства приходилось бороться за жизнь – в шесть лет она перенесла полиомиелит и стала хромать, а в юности попала в чудовищную автокатастрофу, так что в течение года была прикована к постели – и только творчество давало ей силы. Она получила признание и стала одной из самых успешных художниц своего времени. Диего Ривера пользовался не меньшим успехом, в том числе у женщин, так что семейная жизнь Фриды Кало была полна скандалов и размолвок. В 1953 году, за год до смерти, Фриде ампутировали ногу из-за гангрены. В ожидании операции она написала мужу письмо.

Фрида Кало – Диего Ривере

1953

Мехико 1953

Мой дорогой мистер Диего,

Я пишу это в больничной палате, пока меня не отвезли в операционную. Меня подгоняют, но я намерена дописать письмо, потому что не хочу оставлять ничего незаконченного. Особенно сейчас, когда знаю, что они собираются сделать. Они хотят ущемить мою гордость, отрезав мне ногу. Когда мне сказали, что необходима ампутация, я не испытала той реакции, на какую все рассчитывали. Нет, я уже была изувечена, когда опять потеряла тебя, наверно, в надцатый раз, и все же я выжила.

Я не боюсь боли, и ты это знаешь. Она почти неотделима от меня, хотя признаюсь, я страдала, и немало, когда ты изменял мне, каждый раз, не только с моей сестрой, но и со всеми другими женщинами. Как они позволяли тебе охмурить себя? Ты считаешь, я взбеленилась из-за Кристины[37], но сегодня я признаюсь, что дело было не в ней. Дело было в нас с тобой. Прежде всего, во мне, поскольку я никогда не могла понять, чего тебе все время не хватало, что они тебе давали, чего не давала я. Не будем морочить друг друга, Диего, я дала тебе все, что в человеческих силах, и мы оба это знаем. Но я все равно не понимаю, как ты, черт возьми, соблазнил стольких женщин, когда ты такой страшный сукин сын?

Я пишу это не затем, чтобы обвинить тебя в чем-то сверх того, в чем мы уже обвинили друг друга в этой паскудной жизни и во всех других. Я пишу потому, что мне отрезают ногу (вот чертовка, она-таки получит свободу). Я говорила тебе, что долгое время считала себя недоделанной, но почему, б…ь, об этом должен знать каждый? Теперь моя раздробленность станет для всех очевидной, и для тебя… Вот почему я говорю это тебе, пока птичка на хвосте не принесла. Прости, что не пришла в твой дом, чтобы сказать это в лицо, но учитывая обстоятельства и мое состояние, мне не разрешают покидать палату, даже выходить в туалет. Я не рассчитываю на твою и ни на чью жалость, и не хочу, чтобы ты испытывал вину. Я пишу тебе сказать, что отпускаю тебя, я тебя ампутирую. Будь счастлив и больше никогда не ищи меня. Я не хочу о тебе знать и не хочу, чтобы ты знал обо мне. Если что-то и сможет обрадовать меня, пока я еще жива, это не видеть, как у меня в саду маячит твоя б…ская ужасная ублюдская рожа.

Вот и все, теперь пусть меня изрубят на куски.

С тобой прощается женщина, безумно и неистово любящая тебя,

Твоя Фрида

26

Я ужас как тебя люблю

Джеймс Шайлер родился в Чикаго в 1923 году, и его детство было довольно сумбурным. Его родители рано развелись, и ему пришлось много ездить по стране с матерью и отчимом в поисках заработка во время Великой депрессии. В молодости Шайлер недолго служил в ВМС США, а в зрелые годы пережил несколько нервных срывов и наблюдался в нью-йоркской психиатрической клинике. Всю жизнь Шайлер писал стихи, и в 1981 году, когда ему было пятьдесят семь лет, получил Пулитцеровскую премию за сборник «Утро поэзии». В начале 1950-х Шайлер познакомился с художником Джоном Баттоном, и у них начался роман. Они часто писали друг другу.

Джеймс Шайлер – Джону Баттону

Весна 1956 года

Дорогой Джон,

Не знаю, зачем мне говорить тебе это сегодня (но я говорю) – возможно, потому что, выглядывая в туман, все, что я вижу, это волоски на твоей обожаемой груди. Я ужас как тебя люблю, причем уже очень давно, с тех пор как Фрэнк привел меня к тебе на квартиру. Я рассматривал твои прекрасные картины и внезапно все, что я когда-либо к тебе испытывал, превратилось в бриллиант, или розу, или что-то такое – так или иначе, я мерял шагами комнату, пока Фрэнк играл Пуленка, и чувствовал себя точь-в-точь как Гадкий Утенок, когда он узнал, что он лебедь.

Потом ты пришел домой, и я подумал, что уже никогда не смогу взглянуть или посягнуть на тебя, я мог только хихикать, и фыркать, и дергаться. Но я с тех пор много раз смотрел на тебя, и в мире нет больше никого, на кого бы мне хотелось смотреть; или хотеть, если уж начистоту.

Кажется, все это время мне так ХОРОШО, что я уже не могу ненавидеть себя. Понятия не имею, почему я родился шутом, а не благородным бандитом.

Теперь я собираюсь выйти и поджечь 57-ю улицу, чтобы тебе было тепло.

Это все чушь. Я люблю любить тебя, от этого даже несчастье кажется не больше булавки, даже в такие времена, когда мне отчаянно хочется отдать свое сердце науке и избавиться от него.

Со всей моей любовью,

Джимми

‘Я МНОГО РАЗ СМОТРЕЛ НА ТЕБЯ, И В МИРЕ НЕТ БОЛЬШЕ НИКОГО, НА КОГО БЫ МНЕ ХОТЕЛОСЬ СМОТРЕТЬ ’.

27

Проблема, стоящая перед нами

В 1958 году, через пять недель после того, как они поженились в округе Колумбия, Милдред и Ричард Лавинг, межрасовая пара из Виргинии, были арестованы у себя дома за нарушение Акта о расовой чистоте от 1924 года. Но Лавинги не разошлись, а переехали в Вашингтон, в округе Колумбия, где такой союз допускался законом; однако довольно скоро они затосковали по родным местам. В июне 1963 года Милдред написала письмо генеральному прокурору Роберту Ф. Кеннеди с просьбой заступиться за них: он посоветовал им направить это письмо в Американский союз гражданских свобод, что привело к возбуждению судебного процесса «Лавинг против штата Виргиния, 388 U.S. 1 (1967)», ставшего вехой в истории борьбы за