Читать книгу - "Я тебе изменил. Прости - Инна Инфинити"

тоже кажется, что я больше на тебя похожа, чем на папу.

Дочка льнет ко мне, чтобы обнять. Надеюсь, глядя на меня с ребенком, Тимур поймёт, что не следует ко мне клеиться? Может, у него наконец-то что-то щелкнет в голове, и он начнет рассуждать здраво?

— Ты вся холодная, — трогаю дочку за нос, щеки, руки. — Пойдем в ресторан.

— Да, пойдем, я замерзла в лесу.

Мы оставляем Тимура на веранде и проходим в теплое помещение. От контраста в температуре по коже пробегают мурашки. Я хоть и была укутана в плед, а все равно заледенела.

— А этот Тимур чем занимается? — любопытничает Майя.

— Я же сказала: айтишник.

— У вас там все айтишники.

— Я точно не знаю его конкретный круг обязанностей.

— А раньше он где работал?

— Я так понимаю, в Америке. Он к нам прямиком из США.

— Ого, интересно, — дочь оглядывается назад, чтобы еще раз посмотреть на оставшегося стоять на веранде Тимура. — По-моему, у вас еще не было сотрудников из Америки?

— Не было.

— И он переехал в Россию специально для работы у нас?

— Не знаю. Спроси у папы. Насколько мне известно, твой отец полгода или больше заманивал его к нам. Может, и ради нас переехал. Давид ему баснословную зарплату выложил. Ради такой можно было сменить страну проживания.

Если честно, я негодую. Да, Тимур очень талантлив. Если не сказать гений. Но то, сколько Давид ему платит, это перебор. У нас есть сотрудники, которые работают дольше и ничем не хуже, а получают в разы меньше.

— А что он делал в Америке? — Майя продолжает любопытничать, рассматривая Тимура через панорамное окно.

— Учился и вроде где-то работал.

— Я тоже хочу поехать учиться в Америку.

От такого заявления дочери я врастаю в пол.

— Что!? — восклицаю в ужасе.

— В США есть очень хорошая академия живописи...

Майя начинает взахлеб рассказывать про академию живописи, а я больше ничего не слышу, кроме бешеного стука собственного сердца. Отпустить единственную дочь одну куда-то за океан??? Да ни за что в жизни.

— Никакой Америки! — резко обрываю. — Что за глупости лезут тебе в голову?

— Да почему глупости!?

— Майя, нет!

— Но почему!?

— Потому что ты еще маленькая.

— Так это не сейчас, а после школы.

— Ты и после школы будешь маленькой.

— Ты после школы вышла замуж за папу и родила меня, — деловито упирает руки в бока.

Резонное замечание.

— Но я же не уезжала в Америку. Все, Майя, я не хочу это обсуждать. Выброси эту ерунды из головы. Мы уже решили, куда ты пойдешь учиться.

Дочка недовольно вздыхает. Я чувствую, что слегка перегнула палку. Обнимаю

Майю.

— Ну как же мы с папой без тебя?

— Так бы сразу и сказала, что вы просто не хотите остаться одни, — в голосе дочки звучит обида.

— Давай вернемся к этому разговору, когда ты будешь в выпускном классе. Хорошо?

— Угу.

Не надо говорить Майе категоричное «нет» и расстраивать ее. Дочке и так предстоит узнать о нашем с Давидом разладе. Даже не представляю, как объявить ей об этом.

Майя уходит поздороваться с Ритой. Она хорошо ладит с сестрой Давида. Я подхожу к бару и прошу сделать мне горячий чай с лимоном. Мой взгляд встречается со взглядом мужа. Я быстро отвожу глаза в сторону. Груз обстоятельств снова ложится на меня бетонной плитой. Кажется, чем дольше я затягиваю с конкретным решением, тем хуже всем делаю. А на подкорке крутится: «Если разведешься, у Давида будут другие». И от этого так невыносимо плохо становится, что жить не хочется.

— Спасибо, — благодарю баристу за чай.

Я поднимаюсь по лестнице на второй этаж ресторана. Здесь есть несколько маленьких уютных залов, в которых можно пообщаться в тишине. Я захожу в первый. Тут никого. Сажусь на мягкий стул у туалетного столика, перевожу дыхание. Несколько мгновений рассматриваю себя в зеркале. Мне тридцать четыре. У меня появились маленькие морщины вокруг глаз. Я регулярно посещаю косметолога и массажиста. У меня персональный тренер в спортзале. Я исключила из своего рациона фастфуд, газировку и продукты с высоким содержанием сахара.

Ровно половину своей жизни я провела с одним-единственным мужчиной — Давидом. Я никогда не занималась сексом, не целовалась и не ходила на свидания с кем-то кроме Давида. На меня никто никогда не смотрел как на женщину, кроме Давида. Никто не проявлял ко мне открытого интереса, кроме Давида. Пока не появился совершенно безумный и наглый Тимур.

Достаю из маленькой сумочки на плече пудру. Слегка прохожусь губкой по лицу. Делаю глоток чая. Обжигающий напиток комком катится по пищеводу и проваливается в желудок. Сразу становится жарко, и я снимаю пиджак.

Тимур появляется меньше, чем через минуту. Я знала, что он поднимется за мной. И ждала его появления. Распрямляю спину и смотрю на пацана в зеркало. Он нарочито медленно двигается ко мне. Его идеально белые Кроссовки и джинсы слепят глаза. Останавливается ровно за спиной и тоже смотрит на меня через зеркало. Склоняется к моему уху, отчего я почти перестаю дышать.

— Без пиджака тебе в этом платье лучше.

Россыпь ледяных мурашек моментально пробегает по телу волной. На мне шелковое платье-комбинация на тонких бретелях. Такие сейчас в моде, но на самом деле они похожи на ночную сорочку. И носить их без прикрывающего верха, как по мне, просто неприлично. Начнем с того, что с таким платьем не наденешь лифчик, потому что он отовсюду будет торчать.

— Очень сексуально.

Тимур проводит носом по шее и... целует сгиб между шеей и плечом. Тело простреливает молнией, я хватаюсь ладонями за края туалетного столика. Соски моментально напрягаются. Тимур видит это через тонкий шелк платья.

— Не надевай больше этот пиджак, он тебе не идет.

Меня парализовало от шока. Но не из-за того, что Тимур осмелился меня поцеловать, а из-за реакции моего тела на этот едва ощутимый легкий поцелуй. Я не могу ни пошевелиться, ни слово вымолвить. Тимур бросает на меня последний взгляд в зеркало и уходит из комнаты. А я так и остаюсь сидеть. Я не просто в шоке, я обескуражена. Кожа покрыта мурашками, соски бесстыже торчат через платье, а между ног разливается тепло.