Читать книгу - "Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова"

была болезненным ребёнком. Когда ей было полгода, она перенесла воспаление лёгких. В её болезни была виновата я, но родителям в этом не призналась. Было лето, стоял тёплый день, какие редко выпадают в тех местах. Таню оставили на моё попечение. Я расстелила на травке старое зимнее пальто и усадила на него Таню. Поиграла с ней часа два на солнышке. Ночью у неё поднялась температура, началась пневмония. Спасли её уколами пенициллина через каждые четыре часа. Медсестра приходила делать их даже среди ночи. После перенесённой пневмонии сестра хватала все детские инфекции. Мама, помня, что во время войны меня спасло козье молоко, решила завести козу. Некоторые коренные жители Полярного из поморов держали коз. Зимой мама купила маленькую красивую серенькую козочку. Назвали её Машей. Это очаровательное создание первое время обитало вместе с нами в комнате. Машка резво скакала по кроватям и всей мебели, на которую могла запрыгнуть, а прыгала она удивительно высоко. Когда ей грозили, она, отскочив и наклонив голову, выставляла свои крохотные рожки. Родительская кровать была накрыта белым кружевным покрывалом, в углу кровати стояли подушки, накрытые кружевной накидкой. Именно это место, под белой кружевной накидкой у подушек, было излюбленным местом её отдыха. Приходя домой, мы неизменно заставали её там. Когда её оттуда выволакивали, она сопротивлялась всеми своими копытцами и рожками. Так что выражение «упрямый козёл» в полной мере можно отнести, с поправкой на пол, и к козе.

К лету Машка подросла, и её переместили в сарай. Надо было переводить эту животину на подножный корм. Тут выяснилось, что никакую траву есть она не желает, а подавай ей веточный корм. Её пропитание легло на мои девятилетние плечи. На голых сопках, которые окружали город, кусты попадались редко. Единственным ближайшим местом, где можно было наломать веток, был Александровский остров. Вот туда мы всей нашей командой и отправлялись каждый день. С охапками веток возвращались, а к утру Машка почти все их объедала и требовала ещё. Поначалу нам эти путешествия нравились. Надо было пройти через Подплав, по деревянным мосткам, прикреплённым над заливом к обрывистому боку сопки, добраться до плавучего небольшого причала, переплыть на большой морской шлюпке пролив шириной метров пятьдесят между островом и материком, пристать к такому же причалу, а потом по тропинке идти вглубь острова. Там нас ожидали всякие приключения. На кочках и в кустах попадались гнёзда птиц, иногда с яичками разного цвета, иногда с вылупившимися из них птенцами. Берег острова со стороны Кольского залива был скалистым, но пологим. Во время отлива в расщелинах камней оставалась вода. Она нагревалась на солнце, и там, как в ванне, в тёплые дни можно было если не искупаться, то побродить босыми ногами. Во время отлива обнажалось дно с водорослями. Водоросли наполнены пузырьками воздуха, и, когда бежишь по ним, пузырьки с треском лопаются. Здорово!

На острове была метеостанция, стояло несколько домов, в которых в те времена жило гражданское население. Многие из жителей острова работали в городе. Утром на шлюпке они переправлялись на материк, а вечером так же возвращались домой. Постоянного перевозчика не было. Шлюпку оставляли у причала. Кому надо было переезжать, садился в неё и сам переправлялся. Если сильно штормило, то сообщение с городом прерывалось. Шлюпка вмещала человек десять, вёсла были длинные и тяжёлые. Однажды в очередной раз мы, набегавшись и нарвав веток, возвращались домой. Было время возвращения людей с работы. Мы загрузились в шлюпку, по двое взялись за вёсла и поплыли. Но что-то не заладилось. Как правило, через этот пролив большие корабли и подводные лодки не проходили. Они входили в гавань через противоположный, широкий пролив. По узкому проливу то и дело проносились военные катера, с которыми мы могли столкнуться. При столкновении уж нам бы точно не поздоровилось. В тот день, как нарочно, стоило нам приблизиться к середине, возникал катер. Мы со всех своих маломощных сил спешно отгребали назад. Удалось миновать середину, но нас понесло не к причалу, а на скалу. Мы никак не могли выгрести. Катера поднимали волну, и с ней шлюпку ещё дальше относило в сторону залива. Так болтались в проливе около часа. По обеим сторонам пролива скопился народ. Нам кричали, давали советы. Когда наконец-то каким-то чудом мы пригребли к причалу, нам досталось… Хорошо, что не побили! После этого мы несколько дней на острове не показывались и как-то вообще потеряли интерес к путешествиям туда. Родители осознали, что Машку ждёт голодная смерть. Продать её не смогли и, чтоб не мучить несчастное животное, козу, всплакнув, прирезали.

В нашей компании заводилой был Володя Ступин, тощий, с мелкими чертами бледного лица, светлыми коротко стриженными волосами. Он был старший, его слушались безоговорочно. Учился он неважно, но его это не заботило. Летом вся компания играла на деньги. Свинцовые битки, которыми разбивали сложенные столбики монет, он отливал в алюминиевых ложках на кухне. Володька всегда выигрывал, и в оттянутых карманах его сильно потрёпанных брюк вечно звенела мелочь. В его голове постоянно вызревали идеи, во что поиграть. Он знал, какое идёт кино в каком-нибудь солдатском или матросском клубе и куда легче протыриться. Под его руководством зимой мы растаскивали пустые корзины из-под картофеля, сложенные у расположенного неподалеку армейского продовольственного склада. Усевшись в них, скатывались, крутясь, с длинной ледяной горки. Потом эти корзины, громко матерясь, собирал старшина с рыжими усами – в то время наш главный враг. Он в отместку не пропускал нас посмотреть кино, которое по частям крутили солдатам после ужина в столовой.

Володька был предводителем походов в сопки с разными целями: собирать ягоды и грибы, искать яйца чаек, ловить рыбу с обрывистого берега залива. Однажды пошли в Кислую, там во время отлива набрали мидий, забрались на скалу и стали ловить рыбу, насаживая в качестве приманки на крючок мясо мидий. Во время отлива на обнажившемся дне всегда было много мидий. Обычно их пытались вскрыть вороны. Нам в голову не приходило, что их можно есть. В тот раз никто ничего не поймал, кроме Володьки, поймавшего диковинную рыбу. Она была примерно тридцать сантиметров в длину. Половину туловища занимала толстая голова с шипами, широким зубастым ртом и выпученными глазами, остальное – узкое туловище с высоким колючим плавником. «Ой, морской чёрт!» – закричали мальчишки. На обратном пути зашли на кладбище, побродили между могил, сочувствуя умершим молодым.

В основном это были матросы и солдаты. За кладбищем, ближе к городу, стоял небольшой домик – солдатская