Читать книгу - "Огонь не может убить дракона. Официальная нерассказанная история создания сериала «Игра престолов» - Джеймс Хибберд"

мерзнешь, либо обливаешься потом. Я постоянно в кожаных штанах, а потеть и мерзнуть в них то еще удовольствие. Многие скажут, что это легко – «сидишь себе и сидишь», но очень трудно внушать страх окружающим, ничего при этом не говоря.

В одной из первых сцен я подъезжаю на коне к Дейенерис, смотрю на нее, бурчу что-то и уезжаю. Помню, я тогда впервые за всю карьеру почувствовал себя прямо-таки всесильным. Приятное ощущение – раствориться в таком вот персонаже.

Заключившие брак по расчету, супруги со временем начинают испытывать друг к другу нежные чувства. Дейенерис обращается к мужу не иначе как «мое солнце и звезды». Однако их первая брачная ночь завоевала весьма скандальную славу. В книге Мартина и в первом пилоте Дейенерис отдается Дрого по доброй воле, но в переснятой версии она становится жертвой супружеского насилия.

ДЖОРДЖ Р. Р. МАРТИН (АВТОР, ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ СОПРОДЮСЕР): Зачем было превращать секс по обоюдному согласию, от которого даже конь возбудился, в изнасилование? Заранее мы это не обсуждали, да и сцена из-за этого не выиграла, а только проиграла.

По словам Бениоффа и Уайсса, книжная версия на экране просто не складывалась. Дрого и у Мартина после первой ночи обращается с Дени грубо, пока она не берет инициативу в свои руки (эта сцена присутствует и в сериале). Поэтому в первоначальном сценарии дикий кочевник, которого Дейенерис видит впервые в жизни, сначала почему-то нежен с ней, потом груб, потом снова нежен.

ДЭВИД БЕНИОФФ (АВТОР ИДЕИ, ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОДЮСЕР): Сначала мы написали сценарий точно по книге, и вот что вышло: девушка почему-то с радостью отдается варвару, за которого ее только что выдали и который не внушает ей ничего, кроме ужаса. Как-то не очень понятно.

ДЭН УАЙСС (АВТОР ИДЕИ, ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОДЮСЕР): А во второй серии у них опять жесткий секс. В книге это было уместно, но у нас не хватало ресурсов и времени, чтобы обыграть это. Слишком все быстро – сами актеры чувствовали, что это не склеивается, и не могли найти эмоциональные зацепки.

ДЭВИД БЕНИОФФ: Когда Эмилия Кларк или Джейсон Момоа поделились своими мыслями, мы задумались. Это не значит, что мы каждый раз что-то меняем, но их сомнения насчет брачной ночи совпали с нашими собственными.

Актеры часто снимались без одежды, относительно чего Эмилия Кларк испытывала смешанные чувства. В наших последних интервью она активно защищает обнаженку. «Это истинная я, сильная и гордая, – сказала она в шестом сезоне, где нагая Дейенерис с торжеством выходит из огня, уничтожившего Вейес Дотрак. – Я по-настоящему счастлива, что согласилась на эту сцену, обойдясь без дублерши». Но признавалась она и в том, что ей бывало неловко, особенно в первом сезоне, когда группа еще только училась снимать эффективно, не говоря уж о деликатности. «Трудные были дни», – говорила она, а в подкасте The Armchair Expert добавила: «Я скандалила на площадке, требуя не убирать простыню». Она также добавила, что Глен и Момоа очень ей помогали и защищали ее.

ИЭН ГЛЕН: В те моменты, когда она чувствовала себя особенно беззащитной, я старался, чтобы протокол соблюдали и обращались с ней уважительно.

ЭМИЛИЯ КЛАРК: Мне так хотелось стать настоящим профессионалом, что я отвечала «да» на все, что предлагали. А потом плакала в ванной, но об этом никто не знал.

Кларк замечает также, что актеров-мужчин донимали по поводу эротических сцен гораздо меньше, чем ее.

ЭМИЛИЯ КЛАРК: Вот Михиля Хаусмана (Даарио Нахариса) хоть раз спросили про сцену, где он разом скидывает с себя всю одежду?

Мужчин, правда, тоже уговаривали раздеться, что могут подтвердить Джейсон Момоа, Юджин Майкл Саймон и Кристиан Нэйрн.

ДЭВИД БЕНИОФФ: Первая сексуальная сцена, которую мы снимали (вернее, переснимали) с Эмилией, – это та, где она показывает кхалу, что любовью можно заниматься и по-другому. Сцена красивая, романтическая. Мы нервничали, потому что в роли режиссеров выступали впервые. Все вроде бы прошло хорошо. Джейсон подходит ко мне, говорит: «Вы здорово поработали», руку жмет и сует в нее…

ДЭН УАЙСС: «Членоносок» называется.

ДЭВИД БЕНИОФФ: Как презерватив, только чуток побольше. Он сунул мне в руку то, что было на нем всю сцену.

ДЖЕЙСОН МОМОА: Сам напросился. «Снимай чехол, Момоа! – говорит. – Принеси жертву ради искусства!» А я такой: «Да иди ты. Стану я жену злить, этот предмет только для одной леди». Мы с Дэвидом всегда друг друга подкалываем.

Ну а потом я носочек снял, обнимаю его, трясу ему руку и говорю: «Теперь, брат, у тебя есть частичка меня».

А потом мы неожиданно увидели в кадре голого Ходора.

КРИСТИАН НЭЙРН (ХОДОР): Дэвид и Дэн спросили, согласен ли я сняться без одежды. Я уточнил, будет ли присутствовать ребенок. Мне сказали, что да. Я попросил надеть муляж, они согласились. Боялся я до усрачки, но пошел на это из-за позитивного отношения к обнаженному телу: в «Игре престолов» полно голых всех форм и размеров – больше, наверно, чем в любом другом сериале. На площадке была толпа, хотя меня уверяли в обратном. Никогда столько народу на съемках не видел! Закрепили на мне муляж – это очень смущало, но и освобождало тоже. Ржали все от души.

ДЭВИД БЕНИОФФ: Обнаженка равных возможностей. В книге сказано, что в Ходоре есть великанская кровь, надо же было как-то показать это. И мы не хотели делать, как в «Остине Пауэрсе», где он прикрывается французским багетом.

Участники «Игры престолов» еще не раз будут высказываться на этих страницах об эротической составляющей сериала, но вернемся пока к Дейенерис и Дрого. Их брак по договоренности превратился в союз по любви. Она забеременела, ее мерзкий брат Визерис бесится, дотракийцы презирают его. Когда он спьяну поднимает руку на сестру и дитя в ее чреве, кхал выливает ему на голову котел с расплавленным золотом. Для Дейенерис это решающий момент: она впервые оказывает сопротивление старшему брату-тирану и показывает свою темную сторону. «Он не был драконом, – бесстрастно произносит она, глядя на мертвого брата. – Огонь не может убить дракона».

ЭМИЛИЯ КЛАРК: Что-что я должна сыграть? А, понятно. Продемонстрировать свою силу. Мне надо посидеть минутку между машинами и подумать. Я, значит, проявляю лояльность к мужу. Но ведь Визерис мой родной брат. Способен ли мой незрелый ум охватить, что родной человек может быть худшим твоим врагом? Каково это – быть ребенком, которым всю жизнь помыкали? Откуда во мне взялись силы возвыситься над тем единственным, что я знала всегда? Подняться,