Читать книгу - "Мусульманская дипломатия в России. История и современность - Роман Анатольевич Силантьев"

бойкот протестантам и грозивших даже насилиями», — отмечал к докладной записке министру внутренних дел глава Департамента духовных дел иностранных исповеданий С.Белецкий. Тем не менее наказание Бобинским было назначено символическое, соответственно, по 2 и б месяцев лишения свободы176.

Помимо революционных настроений, джадидизм вызвал у мусульманских народов всплеск национализма, идей превосходства одного народа над другим. В полном соответствии с опасениям властей прогрессирующая тюркизация, а, точнее, татаризация, ислама привела к концентрации власти в руках представителей одного этноса и разрушила единство мусульманских народов177. Джадидов-панисламистов царские власти начали открыто обвинять в провоцировании межнациональной вражды и организации погромов178.

Во многом благодаря деятельности джадидов резко ухудшились отношения между татарами и русскими, которых откровенно шокировала протурецкая и русофобская агитация, развернутая на страницах джадидской печати. «Из газет тщательно удаляется все то, что носит хоть малейший намек на сближение с русским народом; русские термины, которые уже успели получить у русских татар общее употребление, безусловно устраняются из печати и заменяются турецкими», — писал ректор Казанской духовной академии епископ Чистопольский Алексий (Дородницын), а профессор его академии П.И.Знаменский добавлял, что «появление в Казани одного печатного органа с русофильским направлением — Рус-Игтигади (Русское единение) Шахтахтинского, оказалось какой-то неестественной редкостью и было встречено татарской прессой очень неприязненно»179.

Отрицательно отзывался о джадидах-туркофилах и великий русский писатель Ф.М.Достоевский, в своих заметках «Халаты и мыло» и «Кифомокиевщина» резко критиковавший их за открытые симпатии к враждебной России Османской империи и призывавший поменьше щадить их чувства. «Если уж русский стал помогать славянину, как единоверцу, то как же может он, не нарушая гражданской равноправности и справедливости, запретить такое же пожертвование и русскому татарину в пользу единоверца своего — турка? Напротив, очень может и имеет на то самое полное право, потому что русский, помогая славянину против турок, даже и в мысли не имеет стать врагом татарина и пойти на него войной, тогда как татарин, помогая турке, разрывает с Россией, становится изменником России и, становясь в ряды турок, идет прямо на нее войной. Кроме того, ведь если я, русский, пожертвую в пользу славянина, воюющего с турком, хотя бы даже и из единоверия, то ведь победы ему желаю над турком вовсе не потому, что тот мусульманин, а потому лишь, что тот режет славянина, тогда как татарин, переходя к турке, может это сделать единственно лишь из той причины, что я христианин и что будто бы хочу истребить мусульманство, тогда как я вовсе не хочу истреблять мусульманства, а лишь единоверца своего защитить...», — весьма откровенно и неполиткорректно писал он в 1876 г.180

Многие межэтнические конфликты, происходящие сейчас в многонациональных мусульманских сообществах, восходят к концу XIX — началу XX вв. и обязаны своим возникновением экспансии пантюркизма181. Третий муфтий ДУМ Северного Кавказа Абдулхафиз Омаров в своем труде «Джаваб ас-Сахих» вообще считал джадидизм значительно более вредным течением, чем ваххабизм, и резко отрицательно отзывался о его проповедниках в Дагестане182.

Удивительно наблюдать, как современные мусульманские ученые дают джадидизму однозначно положительную оценку, трактуя его как прогрессивное просветительское течение, приблизившее российских мусульман к идеалам западной демократии[3]. Действительно, многие джадиды были патриотами России и видели в новом методе лишь полезную реформу образования, однако само это течение принесло российской умме значительно больше вреда, нежели пользы. К сожалению, все конструктивные достижения джадидов в виде новометодных медресе, газет и типографий были полностью уничтожены в постреволюционный период, причем преимущественно — самими же джадидами, уверовавшими в идеалы мировой революции.

В годы Русско-японской войны к привычным центрам зарубежного влияния на российский ислам добавилось Токио. Японский Генштаб вложил не менее одного миллиона иен (соответствовавшего 5 млрд современных йен) в стимулирование революционного и националистического движения, часть этих средств направив в мусульманскую среду.

«Японская военщина, готовясь к войне с царской Россией, не могла не обратить внимания на антирусскую политическую направленность татарской буржуазии и стремилась использовать ее в своих интересах. Японские деятели стали активно заниматься мусульманским вопросом, оказывали помощь татарской буржуазии, установили политические контакты с ее отдельными представителями еще в 1902 году», — писал татарский историк Р.Б.Гайнетдинов183. С этим был согласен и основатель партии «Иттифак» Рашид Ибрагимов, утверждавший, что перед Русско-японской войной российские мусульмане уже прониклись симпатией к Японии184. Действительно, как минимум сам Ибрагимов деятельно отстаивал японские интересы и, по мнению Л.Усмоновой, во время своего посещения Японии в 1902-1903 гг. был втянут в антироссийскую пропаганду и в итоге депортирован из этой страны по требованию российского консула185. Среди российских мусульман активно распускались транслируемые немецкой и английской прессой слухи о преимущественно мусульманском вероисповедании японцев, при встрече с которыми предлагалось стрелять в воздух и даже брататься186.

Солидарно с Японией на этом направлении работали и английские спецслужбы. Как указывает Д.Ю.Арапов, в первые месяцы Русско-японской войны российскому консульству в Багдаде пришлось приложить изрядные усилия к тому, чтобы сорвать замысел англичан, намеревавшихся поднять шиитов Кербелы и Наджафа на джихад против России. Немалую помощь в разрешении этой проблемы им оказали представители шиитского духовенства Закавказья187.

Историк О.Н.Сенюткина прямо указывает на то, что идеологи тюркского национализма, среди которых абсолютно преобладали джадиды, с 1907 г. начали активно и практически открыто сотрудничать с иностранными разведками, решив для себя, что само существование Российской Империи как государства делает достижение их целей принципиально невозможным. При этом особый упор они делали на демагогию о «притеснении народов и религий»188.

После начала Первой мировой войны ситуация повторилась — в среде российских мусульман были спровоцированы волнения, инициаторами которых выступили большевики, в немалой степени финансировавшиеся уже германской разведкой. Так, группа татарских и башкирских революционеров во главе с большевиком Мирсаидом Султан-Галиевым выпустила прокламацию, которая призывала солдат-тюрок поднять бунт и покинуть армию. В этом обращении указывалось, что «русский народ не довольствуется только тем, что им покорены татары, башкиры, туркестанцы, кавказцы и т. д., он хочет покорить еще турок и персов». Член этой группы, башкирский учитель, направился для агитации в Стерлитамак, где ему удалось «войти в связь с некоторыми товарищами» и поднять восстание в солдатских частях. Известный татарский националист Гаяз Исхаки также отмечал, что «поначалу тюркское население было настроено “пораженчески”, горожане всеми средствами старались уклониться от мобилизации, а бойкот войны со стороны тюркской интеллигенции привел к тому, что число офицеров из тюрок составило ничтожный процент по сравнению с солдатами-тюрками»184.

После начала Первой мировой войны в России резко активизировались турецкие идеологические диверсанты, намеревавшиеся через пантюркистскую и панисламистскую пропаганду восстановить российских мусульман,