Читать книгу - "За огненной чертой - Андрей Федорович Юденков"

что враг использует его для борьбы с зарождающимся партизанским движением. Всем этим небылицам надо было противопоставить правду. Но мы сами не знали действительного положения вещей. Газеты и листовки в первое время к нам не попадали, радио ни у кого не было. Не удивительно, что в такой ситуации даже твердых, надежных людей порой охватывало уныние.

Но патриоты уже начинали действовать. Одним из первых стал устанавливать связи с надежными товарищами, переходя из деревни в деревню, Лука Меркурьевич Капитанов. Энергичный и образованный человек, горячо преданный Родине, Капитанов сыграл важную роль в создании партизанских отрядов в Ельнинском районе. До войны он работал учителем в Ельне, был заведующим учебной частью и учителем в Мархоткинской средней школе. Капитанова освободили от призыва в армию, так как у него не действовала одна рука, и назначили во время войны председателем Митишковского сельсовета.

В день, когда гитлеровцы полностью оккупировали район, Лука Меркурьевич вынужден был вернуться в деревню Жильково за семьей. В деревне были фашисты. Капитанову и его спутникам пришлось отстреливаться. Именно здесь, в Жилькове, прогремели первые выстрелы мирных жителей по оккупантам в октябре 1941 года. Двое врагов были сражены пулями патриотов.

В конце октября Лука Меркурьевич появился в Жабье. Маня Киселева сказала мне об этом по секрету. Капитанов ночевал в доме одного из учителей.

Я попросил передать ему о моем местонахождении. Мы были знакомы до войны. Особенно же хорошо он знал Наташу, которая училась у Луки Меркурьевича и считала его одним из самых лучших своих учителей.

Капитанов пришел тотчас же. Он первый и принес весть о том, что в Замошье вернулся Василий Васильевич Казубский. Кроме того, он сообщил, с кем уже удалось встретиться и каковы планы товарищей. Оказалось, что около Замошья живут коммунисты и комсомольцы — Зоя Шведова, Паненков, Фириченкова. Они уже видели Ратникова, Вермана и других. Все это радовало и воодушевляло. Не прошло и месяца, как враг оккупировал район, а уже налаживаются связи. Есть наши люди, значит, будет и дело.

Узнал я от Капитанова и неприятную новость: кое-кто из тех, кого мы считали честными людьми, перешли на службу к врагу. В их числе был и Тарасенков, которого прочили в командиры партизанского отряда.

Капитанов обещал побывать в других деревнях и в Ельне и встретиться с надежными людьми. Я в свою очередь дал ему слово, что как только смогу ходить, немедленно отправлюсь в Замошье, чтобы встретиться с Казубским и другими товарищами, а затем мы встретимся снова. Лука Меркурьевич был оживлен, говорил смело: он верил в людей.

Вскоре Маня Киселева нашла в лесу обрывок газеты «Правда». Это было в начале ноября. Из газеты мы узнали о торжественном заседании в Москве, посвященном 24-й годовщине Октября, а также о параде наших войск на Красной площади. Вести были радостными и воодушевляющими.

Через два-три дня удалось раздобыть несколько целых газет той же даты, и они пошли по району. Газеты зачитали, что называется, до дыр. А Капитанов, обладавший великолепной памятью, чуть ли ни наизусть выучил все материалы и при каждом удобном случае пересказывал их все новым и новым слушателям. Он был таким рассказчиком, в устах которого самый маленький факт приобретал значимость, весомость.

Нога постепенно заживала, и я уже мог, прихрамывая, передвигаться. Узнав радостные вести из газеты, мы не могли больше ждать и на другой день пошли с Наташей в Замошье к Казубскому. В деревни старались заходить пореже. Реку Угру перешли по тонкому льду, он прогибался и трещал.

Невдалеке от Замошья нас догнал невысокий плотный мужчина с густой черной бородой. Я не обратил бы на него никакого внимания: по дорогам в те дни бродило немало всякого люду, главным образом из «окруженцев». Но прохожий вдруг окликнул меня:

— Куда идешь, товарищ Юденков?

Я вздрогнул от неожиданности, но что-то знакомое мелькнуло в его лице.

— Гришка? Верман?

— Он самый!

Перебивая друг друга, делились новостями. Верман был в армии, под Брянском попал в плен, около Рославля бежал из колонны. Вернулся в свой район — никого из родных нет. Где жена — неизвестно. Мало могли рассказать ему и мы. Знали только, что накануне наступления гитлеровцев она была в Замошье, работала в районной газете.

Гриша сказал, что собирается зайти к Казубскому. Договорившись о встрече, мы разошлись. Ну вот и еще один боевой, хороший парень. До войны он был секретарем комсомольской организации на заводе. Нашего полку прибыло.

Наконец мы в Замошьевской школе. Где-то здесь живут учителя. Как бы не ошибиться квартирой.

С Василием Васильевичем Казубским мы проговорили всю ночь. Эту нашу встречу описал с чьих-то слов Алексей Николаевич Толстой в «Рассказах Ивана Сударева» («Как это началось»). Но известный писатель имел неточные сведения. Меня он нарисовал маленьким, толстеньким человеком, хотя мой рост без малого два метра. В «зятья» я тоже не приставал, так как женился еще до войны. А в остальном все приблизительно так и было.

Василий Васильевич поведал мне о своей жизни за последние месяцы. Кое-что я уже знал, но расскажу все по порядку. В армию его призвали еще 1 сентября и направили в 252-й полк пограничных войск НКВД рядовым бойцом. Вскоре Казубского назначили политруком взвода, а затем политруком пограничной заставы. Их полк занимал оборону в тех краях, где берет свое начало Днепр. 

Под Вязьмой полк попал в окружение. Несколько дней Василий Васильевич бродил с товарищами по немецким тылам, пытаясь перейти линию фронта. На шестые сутки они зашли в деревню перекусить. Но нагрянули гитлеровцы, и пограничники оказались в плену. Погнали их в сторону Спас-Деменска. Недалеко от города Казубского заметила в колонне женщина, работавшая до войны в Коробецкой школе. С женщиной была дочь. И бывает же такое! Они уговорили конвой отпустить «папу».

Василий Васильевич, как на крыльях, полетел в свой родной район. Вблизи Замошья он встретил девчурку и узнал от нее, что в деревне фашисты. Идти туда, да еще в военной форме, было рискованно. Ту же девочку он послал к жене и попросил принести гражданскую одежду, а сам затаился в кустах. Костюм по просьбе Александры Матвеевны принесла учительница Клавдия Николаевна Добровольская. Он переоделся и благополучно явился домой. Через несколько дней гитлеровцы ушли из деревни. Василий Васильевич уже связался со своими бывшими учениками Шурой Радьковым и Вадимом Дрейке, с Клавдией Николаевной Добровольской (матерью Вадима Дрейке), с Дарьей Фириченковой.