Читать книгу - "«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1939–1941 годы. Книга 4 - Михаил Николаевич Алексеев"

Министр иностранных дел воспринял мое разъяснение с полным пониманием…

Мацуока разъяснил далее:

1. Члены основного ядра кабинета, куда входят премьер-министр, министр иностранных дел, военный министр и министр финансов, встретятся завтра днем. Он будет докладывать о сложившейся обстановке и надеется, что он сможет без промедления сообщить германскому правительству точку зрения японского правительства; …

3. Лично он может еще раз заверить, что Соединенные Штаты будут не в состоянии переправлять военные поставки в Советский Союз через Тихий океан. …

Затем Мацуока просил меня сообщить, рассчитывает ли Германия на скорое крушение сталинского режима, для которого, как он издавна считал, только подобная война представляет опасность.

Узнав от меня, что мне неизвестны в подробностях соображения германского правительства, он попросил запросить Берлин.

Мацуока заявил далее, что из отчета посла Осимы у него сложилось впечатление, что фюрер и министр иностранных дел не рассчитывают на активное участие Японии в войне против Советского Союза, предусмотренное пактом трех держав. Он лично по-прежнему считает, что Япония не может долгое время занимать нейтральную позицию в этом конфликте.

Если Соединенные Штаты Америки вступят в войну в связи с германо-русским конфликтом, то для Японии это явится, по его мнению, случаем, предусмотренным Тройственным пактом.

К концу беседы Мацуока получил другую телеграмму Осимы, в которой сообщалось, что имперский министр иностранных дел ставит в известность о том, что русские якобы переправляют войска с Дальнего Востока. Мацуока тут же заявил, что сейчас же предложит соответствующие меры»[635].

И предложил: направился в императорский дворец, где стал убеждать японского монарха как можно скорее выступить против Советского Союза. В ответ на вопрос императора, означает ли это отказ от выступления на юге, министр иностранных дел ответил, что «сначала надо напасть на Россию»[636].

«По совету Кидо император дал Мацуоке указание действовать в соответствии с желанием Коноэ, а Кидо и Хиранума повторили совет»[637].

Кидо Коити, лорд-хранитель печати, главный политический советник двора и связующее звено между ним и верхушкой государственного аппарата; руководил императорскими конференциями по важнейшим военным и политическим вопросам. Хиранума Киитири, премьер-министр в 1939 г., министр внутренних дел во втором кабинете Коноэ (1940–1941).

В этот же день начальник Генерального штаба Сухопутных войск Германии Франц Гальдер записал: «22 июня 1941 г. (воскресенье) 1-й день войны.

11.00 – Паулюс сообщил о заявлении статс-секретаря Вайцзеккера. Англия, узнав о нашем нападении на Россию, сначала почувствует облегчение и будет радоваться „распылению“ наших сил…

На Дальнем Востоке маловероятно, чтобы Япония выступила против Англии. Скорее, как Япония, так и Америка будут избегать втягивания в войну. Германия заинтересована в том, чтобы удержать их обеих от вступления в войну, так как в противном случае война станет необозрима по продолжительности и средствам ее ведения и заключение мира в будущем станет крайне сложной и трудной проблемой»[638].

«ТЕЛЕГРАММА от 23.06.1941 № 6058/6897 (в два адреса)

В Токио

Рамзаю

ВАТ тов. Гущенко

Сообщите Ваши данные о позиции Японского правительства в связи с войной Германии против Советского Союза.

Директор».

22 июня премьер-министр Черчилль выступил с обращением, в котором говорил о безоговорочной помощи СССР в его борьбе с Германией. 24 июня Рузвельт заявил, что Соединенные Штаты предоставят Советскому Союзу необходимую помощь. В американских банках были разморожены советские активы и кредиты. Фактически оба лидера говорили о союзе с Россией. Это было недвусмысленное предупреждение и для Японии, что в случае нападения на СССР она может столкнуться с коалицией[639].

Германская агрессия против Советского Союза вновь поставила на повестку дня «разрешение северной проблемы», и избежать обсуждения этой проблемы уже не представлялось возможным.

24 июня военный и военно-морской отделы императорской ставки приняли проект «Программы национальной политики империи в соответствии с изменениями обстановки», согласно которому Япония должна была быть готовой вести военные действия как на южном, так и на северном направлениях. В последнем случае приступить к военным действиям следовало, когда сложатся «особо благоприятные условия».

Проект был передан на рассмотрение в координационный комитет правительства и императорской ставки. Комитет заседал непрерывно с 25 июня по 1 июля.

С предложением немедленно осуществить нападение на Советский Союз выступил Мацуока. Он подчеркивал вторичность Пакта о нейтралитете между Японией и Советским Союзом по отношению к Тройственному пакту между Японией, Германией и Италией. 25 июня Мацуока заявил:

«Подписание Пакта о нейтралитете не окажет воздействия или влияния на Тройственный пакт. Это я объяснил после моего возвращения в Японию. К тому же Советский Союз пока никак не реагировал. Собственно говоря, я заключил Пакт о нейтралитете, так как считал, что Германия и Советская Россия не начнут войну. Если бы я знал, что они вступят в войну, я бы предпочел занять в отношении Германии более дружественную позицию и не стал бы заключать Пакт о нейтралитете. Я заявил Отту, что мы останемся верными нашему союзу, несмотря на положения [советско-японского] Пакта, и, если мы будем намерены что-то предпринять, я буду информировать его по мере возникновения необходимости. В том же духе я говорил с советским послом.

Некто (фамилия в стенограмме не указана). Какое впечатление произвели ваши слова на советского посла?

Мацуока. „Япония сохраняет спокойствие, но никакой ясности нет“, – вот, что он сказал, и, я полагаю, это были его подлинные чувства.

Некто. Меня интересует, не счел ли он, что Япония сохраняет верность Тройственному пакту и неверна Пакту о нейтралитете?

Мацуока. Я не думаю, что у него сложилось такое впечатление. Конечно же, я не говорил ему о разрыве Пакта о нейтралитете. Я не сделал никаких официальных заявлений Отту. Я хочу скорейшего принятия решения по поводу нашей национальной политики. Отт продолжал говорить о перебросках советских дальневосточных войск на Запад»[640].

Однако присутствовавшие на заседании понимали иначе «принципы национальной политики», чем министр иностранных дел. Проявлять спешку в развязывании военных действий против СССР ни военный, ни военно-морской министры не собирались.

«Военный министр Тодзио. Переброска дальневосточных войск на Запад, вне всякого сомнения, оказывает сильное воздействие на Германию, но, разумеется, Япония не должна излишне переживать по этому поводу. Мы не должны полностью полагаться на Германию.

Военно-морской министр Оикава. От имени флота я хочу сделать некоторые замечания о нашей будущей дипломатии. Я не хочу касаться прошлого. В нынешней деликатной международной обстановке не следует говорить об отдаленном будущем без консультаций с Верховным командованием. Флот уверен в своих силах в случае войны только с Соединенными Штатами и Британией, но выражает опасения по поводу войны одновременно