Читать книгу - "Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах - Евгений Юрьевич Спицын"

ряде других центральных газет появился некролог С. К. Цвигуну, подписанный только четырьмя членами Политбюро: Ю. В. Андроповым, К. У. Черненко, Д. Ф. Устиновым и М. С. Горбачевым, — а также одним кандидатом в члены Политбюро — Г. А. Алиевым. Далее по списку шли подписи Управделами и заведующего Отделом административных органов ЦК Г. С. Павлова и Н. И. Савинкина, министров внутренних дел и гражданской авиации Н. А. Щелокова и Б. П. Бугаева, а затем — всех заместителей председателя и других членов Коллегии КГБ. При этом многие «эксперты»[1198] отметили, что в этом некрологе «не хватало нескольких высоких подписей», в том числе «самого Л. И. Брежнева и М. А. Суслова, что… вызвало много недоуменных суждений и спекуляций». Например, генерал армии Ф. Д. Бобков утверждал, что Л. И. Брежнев, потрясенный этой трагедией, все же «не решился подписать некролог самоубийце». А сусловский зять Л. Н. Сумароков высказал довольно сомнительную догадку, что это было дело рук Ю. В. Андропова, который якобы убедил генсека не ставить свою подпись под этим некрологом. Что же касается подписи М. А. Суслова, то она, по утверждению того же Л. Н. Сумарокова, «и не могла появиться», поскольку в тот момент М. А. Суслов «уже сам находился в состоянии клинической смерти».

Однако в данном случае Л. Н. Сумароков явно «заговорился». Во-первых, по его же словам, его тесть впал в состояние клинической смерти только вечером 21 января, а этот некролог был опубликован в утренних газетах. И, во-вторых, подписи под этим некрологом, конечно, «собирали» заранее, то есть не позднее 20 января, когда М. А. Суслов был еще жив и здоров. А это значит, что либо он не стал ставить свою подпись по какой-то другой причине, либо его просто не просили об этом. И это обстоятельство ставит под сомнение всю дальнейшую версию событий, связанных со смертью М. А. Суслова, которую излагают сам Л. Н. Сумароков, Р. М. Суслов, В. М. Легостаев и другие авторы[1199].

По их версии, вечером 21 января 1982 года, накануне выписки М. А. Суслова из ЦКБ, его новый лечащий врач Лев Александрович Кумачев принес своему пациенту какое-то новое лекарство, и через час после его приема в присутствии Майи Михайловны Сусловой, пришедшей собрать отца перед выпиской, у него произошел обширный инсульт, сразу приведший к клинической смерти. Формально еще три дня, до 25 января 1982 года, то есть до официальной даты смерти М. А. Суслова, его держали в реанимации на аппарате искусственного дыхания, однако реально он перестал жить практически сразу после «приема роковой таблетки». При этом данные авторы акцентируют внимание на двух, как им кажется, очень подозрительных фактах. Во-первых, сразу после смерти М. А. Суслова, нахватавшись выхлопных газов в своем гараже, ушел из жизни Л. А. Кумачев, а во-вторых, буквально накануне сусловского инсульта от дежурства был отстранен его старый порученец подполковник М. Я. Чеченкин, который работал с ним со времен самого И. В. Сталина.

На первый взгляд, такая версия событий выглядит вполне логично, однако на самом деле она противоречит их же построениям. Если предположить, что М. А. Суслов и С. К. Цвигун действительно должны были встретиться с Л. И. Брежневым 22 января, то их неожиданный и почти одновременный уход должен был сразу насторожить генсека, поскольку по логике вещей третьей жертвой андроповского заговора должен был стать именно он. Однако Л. И. Брежнев за эту неделю не только несколько раз говорил с главой КГБ по телефону и дважды принимал его в своем рабочем кабинете в Кремле, но даже 25 января «получил от Ю.В. — желтенькие»[1200], то есть, возможно, какие-то снотворные таблетки.

25 января М. А. Суслов скончался, а утром следующего дня прошло короткое заседание Политбюро «по вопросам его похорон», где по предложению самого генсека было принято решение упокоить усопшего соратника по наивысшему разряду — не в самой Кремлевской стене, а у ее подножия, сразу за Мавзолеем В. И. Ленина, где были погребения легендарных советских вождей и видных большевиков: И. В. Сталина, Я. М. Свердлова, М. В. Фрунзе, Ф. Э. Дзержинского, М. И. Калинина, А. А. Жданова, К. Е. Ворошилова и С. М. Буденного. Кстати, в тот же день два «рядовых» заместителя Ю. В. Андропова — генерал армии Георгий Карпович Цинев и генерал-полковник Виктор Михайлович Чебриков — стали уже первыми заместителями главы КГБ СССР.

По мнению многих историков и мемуаристов, уход М. А. Суслова, бывшего образцом коммуниста-аскета и хранителя лучших традиций партии, которого за глаза обычно называли серым кардиналом, вызвал обострение борьбы в самом Политбюро ЦК. Например, тот же Е. И. Чазов прямо пишет, что именно тогда «впервые обозначилось противостояние групп Андропова и Черненко» и «начался новый, не заметный для большинства раунд борьбы за власть», к которому «Андропов заранее готовился»[1201]. Хотя другой, не менее знающий мемуарист — А. М. Александров-Агентов — поведал о том, что уже «через день-два после внезапного заболевания Суслова в начале 1982 года Леонид Ильич отвел меня в дальний угол своей приемной в ЦК и, понизив голос, дословно сказал: “Мне звонил Чазов. Суслов скоро умрет. Я думаю на его место перевести в ЦК Андропова. Ведь, правда же, Юрка сильнее Черненко — эрудированный, творчески мыслящий человек”»[1202]. Наконец, Л. Н. Сумароков, которого позже поддержал профессор А. В. Островский, уверяет, что решение о возвращении Ю. В. Андропова в ЦК было вызвано тем, что к тому времени сам Л. И. Брежнев «наконец-то осознал всю опасность дальнейшего пребывания Андропова на посту председателя КГБ и стремился так или иначе убрать его с этой позиции», тем более что «своего человека — С. К. Цвигуна — уже более нет»[1203]. Более того, ссылаясь на академика Г. А. Арбатова, давно входившего в близкий круг главы КГБ, профессор А. В. Островский пишет, что буквально «через несколько дней после смерти Суслова» Л. И. Брежнев предложил Ю. В. Андропову занять его кресло в ЦК, заявив, что этот вопрос мы «решим на следующем Политбюро». Однако Ю. В. Андропов, поблагодарив генсека, напомнил, что все секретари ЦК избираются исключительно на Пленуме ЦК. Тогда Л. И. Брежнев высказал идею провести такой Пленум уже «на следующей неделе», но и этот вариант был отвергнут главой КГБ, который заявил, что не надо форсировать события и «целесообразно подождать до мая, на который уже был намечен очередной Пленум ЦК»[1204]. Между тем, как свидетельствует М. С. Горбачев, в те же дни самому Ю. В. Андропову позвонил А. А. Громыко и «довольно откровенно стал зондировать почву для своего перемещения на место второго секретаря», на что Ю. В. Андропов сухо заявил, что «это дело генсека»[1205].

Весь февраль и большую часть марта 1982 года Л. И. Брежнев регулярно ездил на работу, проводил заседания Политбюро ЦК, постоянно общался как вживую, так и по телефону со многими коллегами по высшему руководству и сотрудниками аппарата ЦК, особенно часто с К. У. Черненко, А. А. Громыко, Д. Ф. Устиновым, Ю. В. Андроповым, Н. А. Тихоновым и М. Е. Могилевцем, три раза принимал иностранные делегации и лично провел переговоры с финским премьер-министром Калеви Сорса, польским лидером Войцехом Ярузельским и финским президентом Мауно Койвисто, по вечерам несколько раз ездил на хоккейные матчи в «Лужники», присутствовал в ГАБТе на праздновании Международного женского дня и даже сходил