Читать книгу - "Ковальский в тылу врага - Неуловимый Джо"

инвентаризация, а солдаты бегали со своими документами и занимали очереди в медпункт сами за собой. Громкоговорители на казармах были включены и транслировали военные марши, срочные новости и важные приказы.

Но то, что форсилось во внутренних армейских социальных сетях, меня напрягало куда больше. Все чины, от рядового до полковника, пересылали и комментировали вчерашнее видео с камеры наблюдения. На нём через КПП спокойно проезжает правительственный лимузин, доверху набитый вусмерть пьяными рядовыми.

В начале меня успокоили время и дата возвращения бойцов — они поспели точно к окончанию увольнительной и по факту ничего не нарушили. Но то, что я увидел в конце, меня напрягло настолько основательно, что я окончательно протрезвел. Из лимузина вышел сам Вишневский. Он пил не меньше, чем пили рядовые, однако в его походке не было ни малейшего намёка на опьянение. Учитывая время записи и остальной контекст, особенно тот, что он никогда раньше не упоминал о биотехнологическом вмешательстве в своё тело, всё это было чрезвычайно странно. В свои пятьдесят шесть, выпив столько же, а то и больше, чем мы, он должен был лежать в больнице, а не вприпрыжку шагать на КПП. Но это всё ещё можно было списать на его крепкое здоровье, солидный опыт и врождённую стойкость.

Но вскоре меня ждали очень и очень тревожные новости. Собственно, из-за них и было отменено утреннее построение.

Сегодня ночью исчезла польская гуманитарная миссия на территории России. Город Лемберг официально принадлежал Польше, гуманитарная миссия не просто передала гуманитарную помощь местным дикарям, а ещё и выдвинулась на территорию, принадлежащую, но неподконтрольную России. Бригада в составе нескольких десятков танков и более трёх тысяч личного состава просто исчезла. В один прекрасный момент она просто перестала выходить на связь. Правительство мгновенно засекретило все спутниковые данные, а карта перестала обновляться. Но самое страшное, что произошло это на руинах древнего городка Требовля, в сотне километров от польской границы.

Не успел я отключить свои уши от вайфая, как меня вызвали к полковнику и потребовали взять с собой все документы на моих подчинённых. Когда я вошел в кабинет полковника, там был подполковник, майор, сам полковник и, собственно, тот, кого я совсем не ожидал увидеть — вездесущий Вишневский.

— Поручик Ковальский, — обратился ко мне подполковник. — Мы ждали вас позднее, быстро же вы оклемались.

— Модифицированные мамиллярные тела, пан полковник, — сказал я и отдал честь. — Встроенный живой будильник.

— Что же, раз так, то давайте приступим к вашему переводу. Раз уж ваши драконы прошли испытательный срок и готовы к постановке на вооружение, кому как не вам их готовить к выполнению боевых задач.

— Мои драконы с рождения готовы. Чего я не могу сказать про людей.

— «Ваши» люди уже на полпути к Лембергу. Приказ свыше, — ехидно заметил подполковник. — Если они не справятся с выполнением боевой задачи, что ж, тогда вы пойдёте под трибунал.

Вишневский хранил молчание.

— Пан полковник, но ведь стандартный период подготовки длится шесть месяцев, а мои бойцы едва три отслужили! Я готовил их согласно курсу шестимесячной подготовки, согласно приказу, если бы у меня был другой приказ, я бы хоть что-то успел!

— Приказ свыше. Приказы не обсуждаются, — грустно ответил полковник.

— Но вы ведь можете отправить более опытных курсантов, тех, которые служат хотя бы четыре… — возмутился я, и мой взгляд упал на мрачную улыбку Вишневского.

— Поручик! — осадил меня подполковник, но его усмирил полковник.

— Поручик Ковальский, — спокойно сказал он. — Остальные тоже отправлены. Читай приказ свыше, а среди новобранцев ваш взвод набирает наилучшие показатели. Можете гордиться. Отправляйтесь к майору и подпишите рапорт о вашем переводе в кинологическое отделение.

— А что если я придумаю какой-нибудь генетический дефект у моих драконов, который не позволит принять их на вооружение? — угрожал я.

— Полковник! Вы разве не видите, он пытается вас шантажировать!

Полковник злобно промолчал, но Вишневский встал и попросил слово.

— Войцех, пытаться давить на армию бесполезно, поверь мне, я пытался. Неоднократно.

— Пан консультант прав, пан поручик, — строго сказал потерявший терпение полковник.

— Мы все, безусловно, ну о-о-очень впечатлены всем этим, — подполковник указал на мою грудь и уши, — но если вы настолько своенравны, что не в состоянии выполнять приказы, то нам придётся говорить с вами иначе.

— Не стоит. Я достаточно силён, чтобы добиться своих целей, но я уверен, что вы сможете распорядиться мною разумно. Прошу вас, присмотритесь к моему вопросу повнимательнее, — сказал я, отдал честь и покинул кабинет.

Я шел по коридору, звонко цокая каблучками своих бабских туфелек. Они меня начали так раздражать, что я сорвал их с ног, вырвал каблуки с мясом и зашвырнул их в сторону двери. Один каблучок воткнулся в дверь точно напротив фамилии подполковника, а второй просвистел в двух сантиметрах над головой Вишневского, следовавшего за мной. Я глубоко вдохнул, облокотился на подоконник и уставился на ухоженную лужайку на улице.

Я сожалел о том, что хотел выслужиться. Я трепетно и компетентно относился к своим обязанностям. Готовил тех ребят, как будто собственных детей. Якуб, Кшиштовский, Ковальчук и многие другие карты были просто выдернуты из моих рук. И скоро все они будут биты. А всё только потому, что они старались, как и я, тренировались и учились, и в итоге оказались там только потому, что были хороши. Не делай как делает учитель, делай как говорит учитель, а ведь я сам учил солдат, что «инициатива — хуже сифилиса», и сам же нарушил это правило. А расплачиваться за мою ошибку будут другие.

Но от моих мыслей меня отвлёк Кульман.

— Вижу, ты основательно привязался к тем ребятам. А зря.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты подумай. Ведь они такие же, как и все остальные, — Кульман показал пальцем на готовившихся к смотру солдат за окном. — Разве ты вправе решать, кому отправляться на фронт, а кому в тылу отсиживаться?

— Будь моя воля, я бы сам за всех воевал. И победил бы, не рискуя жизнями молодых парней. Да я кому хочешь наваляю! Хоть этим бриташкам, хоть немцам-кастратам, хоть коммунистам из Южной Америки, кому угодно! Да чёрт возьми, я и русских варваров заставлю сдаться, если захочу!

— Знаешь, пойду-ка я отсюда. Эльф, который говорит такие вещи, меня откровенно пугает, — сказал он заботливым тоном. — У меня нет ни малейшего сомнения, что ты на это способен, и от того реально страшно. Я не буду тебя уговаривать брать на себя ответственность за всю Польшу, я тебе скажу так:

Вишневский облокотился рядом со мной и довольно искренне признался:

— Ты подумай вот