Читать книгу - "«Практический работник» Георгий Маленков - Андрей Константинович Сорокин"

ему свидетельских показаний, но известно, что вместо десяти лет по приговору Суханов отбудет в колонии лишь два и будет освобожден по ходатайству трех (!) высокопоставленных партийных деятелей.

Надо сказать, однако, что и другие деятели из близкого окружения Сталина, как, например, А.Н. Поскребышев и Н.А. Булганин, похожим образом оценивали смысл и результаты выездов Маленкова на места в подобные командировки99.

Н.М. Шверник. 1937

[РГАСПИ]

Несмотря на эти обстоятельства, дающие основания подвергать сомнению приведенные Сухановым сведения, автору представляется, что нарисованная им картина в том, что касается технической подготовки поездки и основных моментов пребывания его начальника в командировках, в целом верна. Ошибочен лишь однозначный вывод о персональной ответственности Маленкова за «избиение» местных кадров, который напрашивается сам собой. Заведующий отделом ЦК не формировал и не мог формировать политическую повестку дня, он мог лишь с той или иной долей рвения исполнять решения, принятые на самом верху властной пирамиды. Мы, конечно, имеем основания подозревать Суханова в злонамеренном искажении роли Маленкова. Следует иметь в виду, однако, что сотрудники аппарата ЦК далеко не всегда были заранее осведомлены о решениях, принимавшихся в высоких кабинетах и имевших гриф «совершенно секретно». Для большинства членов партии, включая сотрудников аппаратов разных уровней, истинный смысл большой чистки, предпринятой Сталиным, был скрыт за звоном красивых фраз официальных партийных документов. Решение – верить или не верить в борьбу за чистоту рядов, моральность принципов объявленного «похода» – принималось современниками событий на основании собственного жизненного и профессионального опыта, образовательного и культурного уровня, морального облика и множества других факторов, определявших личность каждого конкретного человека. Не стоит забывать, что все эти люди делали свои оценки, находясь под ежедневным прессингом официальной пропаганды и нормативов социального и личного поведения, навязываемых сверху. О личности Суханова мы немного поговорим несколько позднее.

Спустя двадцать лет после событий Большого террора, в годы так называемой хрущевской оттепели, Маленкова обвинят в том, что, «войдя в доверие к Ежову, под видом проявления бдительности и преданности партии» он «начал фальсифицировать дела на руководящих партийных и советских работников». Именно в таких выражениях руководитель созданной Хрущевым специальной комиссии Н.М. Шверник описал его деятельность в справке, которая будет направлена 11 августа 1958 года в ЦК КПСС на имя Хрущева. В этом документе Маленкова обвинят не только в исключении из партии коммунистов, но и в инициировании массовых арестов, «истреблении им партийных и советских кадров в Белорусской и Армянской ССР». Остается неясным, почему в этой справке Шверник называет лишь Белоруссию и Армению, хотя, как мы знаем, Суханов упоминает о гораздо большем количестве регионов, где элиты пострадали от действий Маленкова. Учитывая цели комиссии Шверника, которые заключались в сборе максимального объема сведений, компрометировавших Маленкова, Швернику следовало указать и на другие пункты его поездок. С момента допроса Суханова до подготовки Шверником справки прошло более полугода, срок вполне достаточный, чтобы по партийным каналам собрать необходимую информацию. Вероятнее всего, на самом верху было принято решение ограничить выборку. Ее расширение могло затронуть слишком широкий круг партийных функционеров и в случае обнародования создать представление о чрезмерном распространении «погромных» методов работы аппарата ЦК КПСС в годы Большого террора. Вполне объяснимым в этом контексте представляется выбор двух союзных республик в качестве объектов «высочайшего» внимания. Вероятнее всего, Хрущев таким образом постарался мобилизовать на борьбу с возможной попыткой возвращения Маленкова во власть национальные элиты не только этих двух республик Союза ССР, но и все остальные республиканские элиты, немало пострадавшие в ходе массовых политических репрессий второй половины 1930-х. Указанием, пусть и неявным, на «национальную» подоплеку «преступлений» Маленкова Хрущев стремился продемонстрировать свою роль защитника союзных республик и в итоге консолидировать вокруг себя их руководство.

Посмотрим, что нам скажут сохранившиеся документы.

«Напакостили эти враги народа здесь, в Белоруссии»

Для проверки положения в партийной организации Белоруссии Маленков будет направлен в июле 1937 года вместе с заместителем председателя Комиссии партийного контроля Я.А. Яковлевым. Ранее Яковлев возглавлял комиссию, которая готовила проект постановления ЦК ВКП(б) «О руководстве ЦК КП(б) Белоруссии», принятый на заседании Политбюро ЦК 27 июля 1937 года. Этим решением партийные руководители Белорусской ССР были сняты со своих должностей, их делами занялся НКВД. Яковлев и Маленков по приезде будут заслушивать секретарей парторганизаций, совершат ряд поездок по районам Белоруссии.

Надо сказать, однако, что еще до их поездки в Белоруссию здесь будет раскручен первый виток репрессивных акций. Ответственность за них позднее возложат на Ежова и Маленкова. «Используя проводившуюся проверку и обмен партийных документов в Белорусской ССР, Маленков совместно с Ежовым добились в 1936–1937 годах исключения из партии 25 тыс. коммунистов, т. е. 50 % всей партийной организации»100.

В июне в Минске прошел XVI съезд КП(б) Белоруссии. Лозунгом съезда стала «мобилизация большевиков Белоруссии на очистку своих рядов от всякого рода двурушников, троцкистско-зиновьевских и бухаринско-рыковских бандитов, национал-фашистов и агентов германо-японо-польского фашизма». Делегаты съезда единогласно одобрили арест командующего Белорусским военным округом командарма 1-го ранга П.П. Уборевича. У девяти делегатов съезда отзовут мандаты, и они будут арестованы в ходе его работы, включая председателя Совнаркома Н.М. Голодеда. Во время допроса Голодед выбросится из окна. Председатель ЦИК Советов БССР А.Г. Червяков застрелится 16 июня в служебном кабинете в перерыве между заседаниями пленума.

2 июля 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) примет постановление о начале репрессий против бывших кулаков и уголовников. На следующий день это постановление будет доведено до сведения наркома внутренних дел Ежова и секретарей местных партийных организаций. 9 июля назначенный вместо Червякова первый секретарь ЦК КП(б)Б В.Ф. Шарангович, отвечая на телеграмму, полученную 3 июля из ЦК ВКП(б), направит Сталину и Ежову шифровку. Он сообщал: «…нами учтено ранее высланных и возвратившихся кулаков и уголовников в Белоруссии 12 800 человек, из этого количества предлагаем расстрелять 3 тыс. человек как наиболее враждебных и ведущих активную контрреволюционную работу и выслать из пределов Белоруссии 9 800 человек менее активных, но враждебных элементов…» Сталин наложит резолюцию: «За». Активность Шаранговича не будет учтена при «калькуляции» его заслуг, очень скоро его снимут с должности, подвергнут аресту и впоследствии расстреляют.

Председатель Совнаркома Белорусской ССР Н.М. Голодед приветствует членов французской военной делегации во время маневров войск Белорусского военного округа. 1936

[РГАСПИ]

А.Г. Червяков. 1930-е

[РГАСПИ]

29 июля состоялся пленум ЦК компартии Белоруссии, посвященный обсуждению упомянутого постановления ЦК ВКП(б). Основным докладчиком был Яковлев. В пленуме приняли участие все секретари городских