Читать книгу - "Чингисхан. Верховный властитель Великой степи - Александр Викторович Мелехин"

И подкрались Тэмужин и Хасар к Бэггэру, когда тот на пригорке пас девять соловых коней. Узрев, что братья приложили стрелы к тетиве и уж готовы выстрелить в него, он возопил:

«Покамест мы разора у тайчудов ждем, пока отмщением отмстить им не сумели, за что вы, братья, погубить меня решили; ресницею глазной навек падучей, блевотиной, ртом извергающейся вон, зачем меня хотите обратить? Пока у нас нет друга, кроме нашей тени, как нет и плети, кроме конского хвоста, почто меня вы вознамерились убить? Прошу, не разоряйте мой очаг, не погубите брата Бэлгудэя!»

С этими словами Бэгтэр сел, скрестив ноги, и смиренно ждал, что будет. И тогда Тэмужин и Хасар пустили в него свои стрелы, один спереди, другой сзади, и убили его.

Когда Тэмужин и Хасар воротились, Огэлун ужин, воззрившись на них, все враз уразумела и вознегодовала:

«Братоубийцы вы, предатели,

Себе подобных пожиратели!

Как, Тэмужин, тебя я родила,

Не зря ж ладонь твоя в крови была!..

Вы — изверги!

О, как вы многозлобны,

Вы черной суке бешеной подобны.

Повадки ястребиные у вас.

Откуда ярость львиная взялась!

Зловредный мангас[195], хищник, живоглот —

Сравненье вам обоим подойдет.

Детенышей кусать — вот нрав верблюжий,

Взбесившихся верблюдов вы похуже.

Вы — огари: они утят гоняют

И, силы потерявших, пожирают.

Волк беспощаден, если пищу ищет

Иль защищает логово-жилище.

А вы — вы к брату были беспощадны,

Как тигры, хищны, люты, кровожадны.

Пока у нас нет друга, кроме нашей тени, как нет и плети, кроме конского хвоста, пока мы ждем разора недругов тайчудов и помышляем им отмщением отмстить, зачем вы, сыновья мои, такое сотворили?»

Долго бранила-вразумляла Огэлун ужин сыновей своих, старопрежние притчи им сказывала, словами предков сокровенными поучала»[196].

Как явствует из «Сокровенного сказания монголов», «этот бесчеловечный поступок вызвал сильный гнев Огэлун, но сам Тэмужин, по-видимому, не очень беспокоился о случившемся. Очевидно, он был уверен в справедливости своего поступка. И Тэмужин с Хасаром убили сводного брата Бэгтэра не только за то, что он постоянно издевался над ними, отнимая их нехитрую добычу (подстреленную птицу, пойманную рыбешку). Возможно, у Тэмужина была и более веская причина, толкнувшая его на этот поступок: предательство Бэгтэра. Так, по очень правдоподобной версии Л. Н. Гумилева, его сводный брат Бэгтэр, поощряемый тайчудами в соперничестве с Тэмужином, мог доносить своим покровителям о настроениях в семье Огэлун, обо всем, что там делалось и говорилось»[197].

Произошедшие вскоре после убийства Бэгтэра события в какой-то мере подтверждают версию Л. Н. Гумилева. И, что не менее важно, эти события заставили Тэмужина задуматься «о многом, задуматься о своей судьбе и почувствовать, что над ним, над его личностью и волей возвышается воля «Вечного Синего Неба» (Всевышнего Тэнгри. — А. М.), о котором он знал, конечно, раньше, знал, как о высшем божестве… но теперь он по-особому почувствовал (и воспринял. — А. М.) его веления»[198].

* * *

Итак, вскоре после убийства Бэгтэра последовало нападение тайчудов на стойбище Огэлун. Очевидно, узнав об убийстве Бэгтэра, вожди племени тайчуд окончательно убедились, с кем они имеют дело в лице подрастающего Тэмужина. «Знать, возмужал мальчонка, раз слюни перестали течь, да и уши не забиты серой»[199], — так в образной форме выразил свои опасения один из предводителей тайчудов Таргудай хирилтуг, который, «замыслив недоброе… ополчился на Огэлун и сыновей ее.

Убоявшись недругов тайчудских, Огэлун ужин вместе с сыновьями бежала в лес…

И возопили тогда тайчуды: «Выдайте нам только Тэмужина. Прочие нам вовсе не нужны!»

Услыхав речи тайчудские, братья понудили Тэмужина бежать в лес. Проведали о том тайчуды и пустились вослед. И пробрался Тэмужин в дебри лесные, что на горе Тэргун ундур[200], а тайчуды не смогли пробиться, и отступили они в бор и выставили дозорных.

Три дня просидел Тэмужин в дебрях лесных, а на четвертый день замыслил возвернуться к родичам. И шел он по лесу, ведя за повод коня своего, как вдруг седло соскользнуло и упало наземь. Глянул Тэмужин: и седельная подпруга, и ремень нагрудный — все на месте, а седло-таки упало.

«Могла подпруга соскользнуть, ремню нагрудному не соскользнуть, однако. Никак знамение мне Всевышний Тэнгри посылает!» — воскликнул Тэмужин.

И остался он в чаще лесной и просидел там еще три дня. И снова хотел было выйти из лесу, но путь ему преградил белый валун величиной с юрту.

«Неужто шлет знамение мне Всевышний Тэнгри снова», — молвил он и вдругорядь вернулся в чащу и просидел еще три дня.

Все девять дней просидел он в лесу без пищи и, наконец, решил:

Пленение Тэмужина тайчудами. Современная настенная живопись. Мемориал Чингисхана в Ордосе (КНР).

«Чем в чаще так бесславно сгинуть, уж лучше выйти и сором претерпеть от недругов тайчудов».

И пошел он из чащи лесной, ведя за повод коня, и обошел стороной лежавший на дороге белый валун величиной с юрту. А обходя тот валун, рубил он ножом, коим режут стрелы, деревья, стеной стоявшие на его пути. А как вышел Тэмужин из лесу, так и схватили его недруги-тайчуды»[201].

Почти через тридцать лет, вспоминая о событиях того времени, Таргудай хирилтуг подтвердил сам факт своих попыток «приручить» Тэмужина:

«Его, покинутого всеми сироту, призрел я; как необъезженного жеребенка обучал. Мне ничего не стоило сгубить его тогда, я ж милостиво пестовал его»[202].

Под «пестованием» отрока Тэмужина Таргудай хирилтуг понимал превращение невольника в послушного слугу, для чего «Таргудай хирилтуг привел его в пределы тайчудские, и учинили над ним тайчуды расправу (суд. — А. М.), и понудили Тэмужина ходить у них в прислужниках, каждый день передавая его из одной семьи в другую»[203].

Это известие автора «Сокровенного сказания монголов» свидетельствовало о том, что, помимо норм морали, в улусе «Хамаг Монгол» (Все Монголы) продолжала действовать система запретов или норм обычного права, в соответствии с которыми применялись своеобразные меры наказания виновных[204], которые Тэмужину довелось испытать в прямом смысле (он был обременен шейной колодкой) на собственной шкуре…

Из процитированного выше монгольского источника мы узнаем, что, скрываясь от недругов-тайчудов в дебрях лесных на горе