Читать книгу - "Моя профессия – убивать. Мемуары палача - Анри Сансон"

присутствовал при обедне. Затем его отводили на то место церкви, где должно было произойти испытание. Там он брал железо, которое более или менее накалено, смотря по важности преступления, поднимал его два или три раза или нес его на какое-то расстояние, смотря по приговору. Как и в предыдущем испытании, руку его помещали в мешок, приложив к ней клеймо в виде печати, которое не снимали ранее трех суток, и в случае, если не было следов ожога, а иногда по виду раны судили: виновен обвиненный или нет. Испытание каленым железом иногда состояло также в том, что на руку обвиняемого надевали раскаленную железную рукавицу или заставляли его пройти босыми ногами по раскаленным местам 9 раз, но которое могло продлиться и до 12. Мишель Палеолог, когда ему предложили испытать это, отвечал: «Если меня кто-либо обвиняет лично, то я готов его изобличить во лжи и сразиться с ним. Я умею нападать и защищаться, но не умею творить чудеса. Я не знаю средства держать в руках каленое железо и не обжечься». Фока, митрополит филадельфийский, отвечал ему: «Ваше происхождение требует от вас больше храбрости для защиты вашей чести и вашего имени: вы должны очистить себя от всякого подозрения. Оправдайтесь священным испытанием, которое вам предлагают». «Владыко, – отвечал ему Мишель, – у меня глаза не так хороши, чтобы я мог узреть что-либо священное в этой операции. Я – человек грешный, вы как человек не земной, беседующий даже с Самим Господом, можете творить чудеса. Возьмите сперва каленое железо своими руками и вложите его в мои, тогда я приму его с покорностью».

Все судьи убедились в невиновности Мишеля Палеолога.

Прежде чем мы закончим эту главу, нам кажется не лишним извлечь у Канчиани I древнее описание относительно ордалии: человек, преследуемый за воровство, распутство, прелюбодеяние или всякое другое преступление, отказывающийся сознаться пред Господом или Его легатами, подвергался следующему испытанию: священник, в полном облачении, держа в руках святое Евангелие и святое Муро, выходит к народу в присутствии обвиняемого и говорит: «Узрите, братья, обязанность закона христианства; вот закон, заключающий надежду и прощение грешников; вот святое Муро, тело и кровь нашего Спасителя. Остерегайтесь потерять участие в наследии и небесной отраде, делаясь сообщниками злодеяния другого, ибо написано: не только творящие зло, но и те, которые будут общаться со злоумышленниками, будут осуждены» Затем, обернувшись к обвиненному, священник говорил ему: «О! Человек, во имя Отца, и Сына, и Святого духа во имя дня светопреставления таинством святого крещения, обожанием, которое мы обязаны питать ко всем святым, если ты виновен в сем преступлении, если ты его совершил, знал о нем или способствовал ему, если согласился на соучастие в нем, если ты умышленно помогал виновным в совершении его, я воспрещаю тебе входить в церковь и вливаться в общество правоправных, пока ты не очистишься публичным испытанием». Затем священник указывал место, где должны были развести огонь, повесить котел или же накалить железо. Сначала это место кропили водой; то же самое делали с водой и в котле. Потом священник начинал входную песнь и в продолжение службы пели только псалмы и антифоны. После богослужения священник, сопровождаемый народом, отправлялся на место испытания и читал молитвы, оканчивавшиеся следующими словами: «Мы умоляем и заклинаем Тебя, Милосердный Владыко, чтобы невинный, который от тебя, Спаситель и Возродитель света, должен судить живых и мертвых, погрузит свою руку в кипяток и возьмет сие каленое железо, не получил ожоги».

Испытания, основанные на мнении, что Господь Бог должен всегда чудом доказать невинность обвиняемого, были исключены из употребления в XIII веке, когда Людовик Святой, выше предрассудков своего времени, объявил, что ратоборство не есть путь правосудия, и судебные испытания или ордалии заменил показанием свидетелей. Следы этого постановления сохранились до XVI века.

Глава VIII. Допрос или пытка

Я нисколько не сомневался, что пытка – есть следствие древнего суеверия, которое породило судебные испытания. О некоторых из них я только что говорил. Под пыткой понимают известные мучения, которыми подвергали обвиненного для того, чтобы либо заставить его сознаться в совершенном преступлении, либо узнать от него имена его соучастников. По мере того как осужденный подвергался одной из этих пыток, судья уговаривал его говорить правду и записывал показания; отсюда и происходит название – допрос. Допрос был двоякого рода: решительный и предварительный. Эти два рода пытки подразделялись на допрос ординарный или экстраординарный. Первым – старались добиться от осужденного сознания в преступлении; вторым – пытались узнать имена соучастников преступления. Мучения, доведенные до известной степени, составляли ординарный допрос; их удваивали в случае экстраординарного допроса, этому допросу подвергались виновные, уже приговоренные к смерти.

Пытатели или допрашиватели, назначенные подвергнуть осужденного испытанию, увеличили число орудий пытки. Каждый парламент имел свои привычки, оставить которые они не могли; но прежде займемся различными видами пыток, которые были в употреблении и которые производились деревом, железом и огнем.

ДОПРОС или ПЫТКА ВОДОЙ состояла в том, что осужденный, прослушав свой приговор, должен был садиться на каменную скамью; ему за спиной сковывали руки кольцами, затем ноги – двумя другими кольцами, обращенными вперед; все веревки натягивались так, чтобы обвиненный не мог выпрямлять части своего тела, и затем ему ставили под поясницу козлы. Пытатель держал одной рукой пустой бычий рог, а другою – наливал в него воду и заставлял ее пить: четыре пинты – при ординарном, и восемь – при экстраординарном допросе. Хирург приказывал остановить на минуту пытку, когда он чувствовал, что пульс обвиненного слабеет. В продолжение отдыха его допрашивали.

Испытание КОТУРНАМИ или ПОЛУСАПОЖКАМИ состояли в том, что ногу обвиненного сжимали между четырьмя дубовыми досками, в которых были проделаны дырки, через которые протягивали веревки, чтобы сильнее сжимать доски; затем палач вбивал при помощи молотка куски дерева между досок, чтобы еще более сдавить и даже переломить кости провинившегося. В некоторых парламентах эту пытку производили иначе: на ногу осужденного надевали пергаментный чулок; затем, смочив его, ногу приближали к огню, причем вследствие сильного сжатия обвиненный ощущал нестерпимую боль. При обыкновенной пытке вбивали четыре, а при экстраординарной – восемь деревяшек.

ДЫБЫ, которые, как я уже сказал выше, иногда применялись как смертная казнь и составляли в то же время род пытки. Обвиняемого поднимали при помощи каната на блоке к потолку; к ногам его была прикреплена тяжесть в 180 ливров, а между связанными на спине руками – железный ключ. При экстраординарном