Читать книгу - "Две жизни. Все части. Сборник в обновленной редакции - Кора (Конкордия) Евгеньевна Антарова"

Княгиня была беспокойна, на щеках ее горели пятна, ванна, видимо, ее утомила.

Ананда велел сестре приготовить бинты, просмотрел приготовленные заранее лекарства и дал больной капель. Когда она уснула, он сделал ей три укола и какой-то большой иглой довольно долго вливал в вену сыворотку темного цвета.

Когда рука была забинтована, он велел мне все убрать, сел возле кровати и сказал князю:

– Через два часа у нее начнется бред, поднимется температура, ее будет лихорадить. К утру все утихнет, больная будет часто просить пить. Давайте это питье по глотку, но не чаще чем через двадцать минут. Можете вы сами точно все исполнить? Если появятся тошнота или боль – пошлите за мной, но сами не отходите от больной. Так вместе с сестрой и сидите, не отлучаясь из комнаты. Думаю, что все будет хорошо, и я сам приду без зова вас проведать.

Простившись с князем, мы пошли к себе; но Ананда увел нас в свои комнаты, где предложил разместиться по-походному.

Мысли о Жанне не покидали меня. Я перечел еще раз письма брата и Флорентийца, приник к руке моего великого друга, моля его о помощи, и лег спать – в первый раз за все это время не примиренный и не успокоенный.

Не помню, как заснул в этот раз. Но помню, что я поражался спокойному и даже торжественному выражению лица И., который сидел за столом, разбираясь в каких-то записках.

Утром, часов около семи, Ананда вышел из своей комнаты, говоря, что пройдет к больной один, а если мы ему понадобимся, – пришлет за нами.

Я был бы не прочь еще подремать, но И. встал мгновенно. Это меня устыдило, и я тоже отправился в душ, думая о том, что ни разу не видел больным ни И., ни Ананду. Чем и как были закалены их организмы? Я этого не знал и очень сожалел, что до сих пор не выполнил указаний о занятиях гимнастикой и верховой ездой.

Мы с И. вышли в сад и хотели пройти в беседку, но тут встретили князя, звавшего нас к Ананде.

– Я вас позвал, чтобы вы полюбовались княгиней, – весело встретил нас Ананда на пороге комнаты.

Княгиня лежала, вернее, полусидела, посвежевшая, помолодевшая и такая бодрая, какой я ее еще не видел. Зато у князя вид был усталый, и только его сиявшие глаза говорили, как он счастлив.

Поздравив княгиню с выздоровлением, И. сказал князю, чтобы он немедленно отправлялся спать, так как больная может быть оставлена на сиделку. А вечером, за обедом, мы встретимся: у нас есть к нему просьба и большой разговор.

Князь обрадовался, сказав, что для него двойная радость, если он может быть нужен И., и мы расстались до вечера.

Втроем мы вышли из дома, выпили кофе у приятеля-кондитера и расстались с Анандой, который пошел по своим делам, принявшим теперь совершенно иной оборот. Ни разу Ананда не сказал о своем разочаровании в связи с расстроившейся его поездкой в Индию. Ни разу что-либо похожее на досаду, что было бы так обычно для любого человека, которому осложнили жизнь, не мелькнуло в нем. Если имена Анны, Генри, Ибрагима и упоминались им, то только в связи с ласковым состраданием к их судьбе и уважением к их несчастью.

Не раз я думал, как бы горевал, досадовал и обвинял того, кто встал бы препятствием на моем пути и нарушил мои планы. И тут же, вспомнив все, что перенес за это время, я понял, что малому научился, несмотря на все передряги.

– Что задумался, Левушка? Ведь ты, пожалуй, даже и не знаешь, куда мы сейчас идем? – очнулся я от голоса И. – А между тем мы подходим к цели.

Сейчас будем у Строгановых. Мы, вероятно, застанем Елену Дмитриевну с Леонидом за завтраком, – и это будет наш прощальный визит.

Мы действительно застали мать и сына за едой и беседой и, похоже, не очень для обоих приятной. Узнав, что мы уезжаем, Строганова встревожилась. – Неужели и Ананда едет тоже?

– Нет, он пока остается. Но почему вы так встревожены? – спросил И. – И почему у Леонида вид упорствующего и воинствующего дервиша?

– Если бы речь шла о монашеской секте, мне было бы много легче, – ответила мать. – Не было бы женщины, замешанной в этом деле. А сейчас – что же от вас скрывать? Вбил себе в голову мальчишка, что ему надо жениться на этой смазливой французской кукле!

Только прикосновение И. к моей руке помогло мне смолчать. Точно оса укусила меня в сердце.

– Представляете себе? Двое детей и мамаша сядут нам на шею, – возмущенно продолжала Строганова.

– И вовсе не будет с нею детей, – вмешался Леонид. – Она их отправит к родственникам.

– И просто в толк не возьму, чем она тебя околдовала? И когда это все совершилось? Ведь это гипноз какой-то! – бурлила мать, точно кипящая кастрюля.

– Ну что тут, мама, разбирать, когда да что? Хочу – и баста! Сказал – женюсь на ней, – и чем больше будешь противоречить, тем скорее женюсь, – возражал любимчик.

– На что же вы будете жить? Ведь она нищая! Значит, опять я должна вас содержать? – заявила мать, и в ее голосе послышалось слезливое раздражение.

– Мой капитал лежит нетронутым, – отвечал сын. – Это – раз. А во-вторых, я уже все обдумал. Я буду хозяином магазина, а Анну мы оттуда попросим. Этой святоше там не место. Пусть учит музыке, где хочет и кого хочет. В магазине она только отпугивает клиенток своей постной физиономией.

– Час от часу не легче, – вскричала в последней степени раздражения Строганова. – Тебе учиться надо. Я мечтала о дипломатической карьере для тебя, а не о купеческой доле.

– Мало ли о чем ты с Браццано ни мечтала? Если бы все твои мечты сбылись, ты, наверное, была бы принцессой. Но пришлось тебе остаться женой купца, – съязвил любимый сынок.

Леонид говорил небрежно, свысока, как разговаривают опытные люди с теми, кто мало понимает жизнь. Он встал и, оправляя жилет и галстук перед зеркалом, продолжал:

– Я с тобой вовсе не советуюсь, мать, а просто сообщаю о своей женитьбе.

Если тебе неприятно, что моя жена будет жить в твоем доме, – хотя, признаться, он общий, по воле отца, – я перееду к ней. Я вижу первую для себя возможность легко стать богатым и самостоятельным. Деньги, потраченные отцом на оборудование магазина, он мне подарит. А Жанну я выведу в свет, и скоро у нас будет не один, а десять магазинов. Поработает у меня женушка! – и Леонид захохотал.

Я еле сдерживался и отказывался представить, чтобы Жанна, милая Жанна попала в лапы этого паука.

– Хорошенькое дельце! Ни один из моих сыновей не