Читать книгу - "Ремесло древней Руси - Борис Александрович Рыбаков"

половины XIV в. относится преимущественно к среднерусским землям. Новгород, где ремесло развивалось более равномерно, где татарский удар был менее чувствителен, опередил в XIV в. другие города на несколько десятилетий.

В XV в. ведущая роль постепенно перешла к Москве.

Глава девятая

Городские ремесленники XIII–XV вв.

В каждом средневековом городе ремесленники составлял основную массу населения. Об этом красноречиво свидетельствуют названия улиц (Кузнецкая, Гончарная, Бронная, Щитная и т. п.), районов города, торговых рядов и даже церквей (Петра и Павла в Кожевниках, Кузьмы и Демьяна в Кузнецах, Николы в Плотниках и т. п.).

Наиболее типичной производственной единицей для феодальной эпохи является небольшая мастерская ремесленника, владельца средств производства и непосредственного производителя.

В русских городах такой единицей обычно является двор ремесленника, описываемый писцовыми книгами. Для многих специальностей мы можем предположить, пользуясь этнографическим материалом, совмещение мастерской и жилища ремесленника. Таковы сапожники, скорняки, седельники, епанечники, торочечники, однорядочники, ткачи, холщевники, сагайдачники, требники, ковшечники, токари, лучники, книжники, колпачники, иконники и целый ряд ремесленников других специальностей, упоминаемых летописями и писцовыми книгами XV в.

Для некоторых ремесленников дом являлся только жилищем, а их производственная деятельность протекала за его пределами. К таким ремесленникам нужно отнести некоторых портных, работавших на дому у заказчиков и нередко не имевших собственного двора, живших захребетниками на чужих дворах. К этой же категории относятся строители (плотники, огородники, каменщики), «порочные мастера» (механики, специалисты по изготовлению метательных машин), судостроители-учанники, работавшие на открытом воздухе и не имевшие своей мастерской. Многие ремесленники должны были иметь дополнительные помещения или в пределах своего двора или вне его. Профессия кожевника, овчинника, колодея, пивовара, хлебника, калачника, гвоздочника, бронника, замочника, укладника, опонника, гончара требовала различных дополнительных сооружений (чана для кож, зольника, горна, печи и т. д.).

В некоторых случаях производственные помещения могли быть вынесены далеко за пределы двора к месту нахождения сырья (домница, мастерская жерновника, кирпичное производство, смолокурня, солеварня и т. п.).

Неизбежно должны были обособиться от жилища такие производственные помещения, как кузницы, литейные мастерские. Некоторые из них, предназначенные для крупных поковок (якоря, солеваренные црены и буравы, железные чушки) и для массивных отливок (колокола, пушки), должны были представлять целый комплекс сооружений, что мы и видим, например, на миниатюрах, изображающих литье[1505].

Не исключена возможность и того, что часть работ многие ремесленники могли производить в принадлежавших им торговых помещениях в рядах на торгу[1506].

Как видим, в городе могло быть несколько различных видов мастерских, но все они были вкраплены в жилые кварталы, не исключая даже кузниц[1507].

Очень важен для понимания социальной истории городского ремесла вопрос о количестве рабочих, работавших в одной мастерской, но, к сожалению, скудость источников не позволяет дать удовлетворительный ответ на него.

Исходя из технологического процесса, можно указать, что выковка и сварка массивных и громоздких железных изделий (вроде приведенных выше солеваренных бурильных снарядов) требовали участия не менее 5–6 человек, так как нужно было держать поковку большими двуручными клещами, раздувать непрерывно мехи, следить за равномерностью ковки и указывать ударами молотка непрокованные места, ковать большими молотами.

Еще большее количество мастеров и подручных должно было принимать участие в таких сложных работах, как массивное медное литье.

В книжном деле мы уже видели кооперацию писцов для ускорения переписки крупных книг вроде рязанской Кормчей 1284 г., писаной пятью писцами[1508].

В некоторых случаях мы встречаемся с более прочной совместной деятельностью нескольких человек. Так, напр., солеваренное дело в Старой Русе находилось в руках небольших товариществ, состоявших из 3–5 «суседей» или «сябров».

О таких производственных, а не торговых товариществах говорит и Псковская Судная Грамота[1509]:

«А кто на комъ оучнетъ искать сябренаго серебра, или иного чего, опрочь купетского дѣла и гостебного, да и доску положитъ на то, ино то судитъ на того волю, на ком ищуть, хочетъ самъ поцелуетъ иди своему исцу у креста положить, iли с нимъ на поле лѣзеть» (курсив наш. — Б.Р.).

В отношении сябров и суседей мы только в некоторых случаях можем предположить непосредственное участие складников в производстве. Статья Псковской Судной Грамоты говорит о нескольких хозяевах, пайщиках предприятия, вносящих деньги и заключающих между собой договор («дъска»); рабочими в этом совместном предприятии могли быть совершенно иные люди, но не исключена возможность и объединения нескольких ремесленников, например, для совместного сооружения гончарного горна или складской («волчей») домницы[1510].

Наиболее типичной мы должны считать небольшую мастерскую, обслуживаемую 1–3 ремесленниками[1511]. Разделение труда не могло быть особенно сильным в русском городе, так как незначительные масштабы каждого отдельного ремесленного предприятия не позволяли расчленить производственный процесс. То же самое наблюдается и в западноевропейском средневековом городе: «В эпоху расцвета феодализма разделение труда было незначительно…» «В земледелии оно (разделение труда) затруднялось парцеллярной обработкой земли, наряду с которой возникла домашняя промышленность самих крестьян; в промышленности же, внутри отдельных ремесел, вовсе не было разделения труда, а между отдельными ремеслами оно было лишь очень незначительно»[1512].

Незначительность разделения труда не препятствовала появлению неравенства как между ремесленниками одной специальности, так и внутри одной мастерской. В последнем случае неравенство обусловливалось не столько разным положением в производственном процессе, так как и мастер и его подручный нередко выполняли одинаковую работу, сколько разным отношением к средствам производства (помещению, оборудованию, инструментам, сырью).

К сожалению, наши сведения о мастерах и их помощниках чрезвычайно ограничены.

К перечисленным выше (не вполне определенным) сведениям писцовых книг о «суседях» и «захребетниках» на дворах разных ремесленников можно добавить кузнецов, так как кузнечное дело обязательно требует участия 2–3 человек. Иногда источники говорят о мастере и его «дружине», т. е. группе помощников, артели, возглавляемой им[1513].

Письменное указание мастеров и глухое упоминание их дружин обычно для живописцев. Выше уже отмечалось, что у писцов и иллюстраторов книг выделялись старшие мастера, исправлявшие работы — своих помощников или выполнявшие ту часть работы, которая требовала особой квалификации (красное и золотое письмо, заставки, инициалы). По всей вероятности, такими же старшими мастерами были и те ювелиры, которые ставили на изделиях свое имя рядом с именем князя и епископа. Отдельные мастера могли быть очень состоятельными людьми. Таков, например, псковский мастер-строитель Кирилл: «На другое лѣто самъ мастеръ Кирилъ постави церковь въ свое имя, святый Кирилъ, у Смердья моста надъ греблею» (курсив наш. — Б.Р.)[1514].

Постройка церкви во Пскове расценивалась в зависимости от размеров от 30 до 400 рублей[1515].

Если мы возьмем самую низкую стоимость, то и в этом случае сумма в 30 рублей будет очень