Читать книгу - "Столетняя война. Том I. Испытание битвой - Джонатан Сампшен"

этого она якобы сошла с ума. В октябре 1343 года ее со всем личным имуществом отвезли в мрачный нормандский замок Тикхилл в южном Йоркшире. Она прожила там более тридцати лет, но больше не принимала никакого участия в событиях. Ее малолетние дети были поселены в лондонском Тауэре, где для них был организован небольшой двор под руководством королевского клерка[689]. В Бретани в течение 1343 года постепенно формировалась гибридная администрация, которая контролировалась частично английскими чиновниками, а частично неустойчивой группой бретонских дворян. Граф Нортгемптон, лейтенант Эдуарда III в герцогстве, уехал в Англию весной 1343 года вскоре после своего господина. Его сменил первый из целой серии лейтенантов-резидентов Джон Хардшалл, пожилой английский рыцарь, который, как и другие после него, занимал должность совместно с одним, а иногда и двумя бретонскими дворянами. В распоряжении Хардшалла находился небольшой отряд английских гарнизонных войск, который регулярно пополнялся и иногда усиливался подкреплениями из Англии. Также, по крайней мере, в течение первых двух лет, существовала небольшая военно-морская эскадра из четырех кораблей, предоставленных городом Байонна, которая более или менее постоянно находилась у южного побережья герцогства. На крайнем западе герцогства, стратегически наиболее важном для их целей регионе, англичане создали отдельное военное губернаторство под командованием капитана Бреста. Этот офицер был практически независим от лейтенанта короля в герцогстве и управлял своей территорией как придатком Англии, не обращая внимания на то, что делает это за счет герцога. Первый капитан, Джон Гасдейн, был назначен в декабре 1343 года и осуществлял прямую власть над Брестом, Сен-Матье и всем виконтством Леон вместе с прибрежными островами. Под английским господством Брест превратился из небольшого рыбацкого порта в большой город-крепость со значительным населением, последний оплот англичан в Бретани, который оставался в их владении более тридцати лет после окончания войны за бретонское наследство[690].

Расходы на все это были покрыты, насколько это было возможно, за счет ресурсов Бретани. Англичане привезли с собой королевского клерка по имени Коупджорж, который, возможно, был бретонцем по происхождению. Герцог Иоанн III ранее нанял его для управления своими владениями в Англии. Этот человек был назначен генеральным приемщиком Бретани. Он вел финансовые операции бретонской администрации от имени герцога, но по инструкциям, которые поступали к нему из Англии. Прибыльная продажа товаров оказавшихся на бретонском побережье в результате кораблекрушений, была передана в руки чиновников английского короля. В бретонских городах взимались принудительные займы для английского короля. На движимое имущество налагались довольно суровые налоги. Собранные деньги перечеканивались в монеты, с характерным дизайном, заимствованным из Англии и Гаскони[691].

Такие люди, как Хардшалл и Гасдейн, занимали трудные и ответственные должности, которые, тем не менее, были слишком незначительными для знатных дворян, традиционно командовавших армиями. Они представляли собой новый тип солдата: профессионал-карьерист, как правило, скромного происхождения, служивший долгое время за жалованье и военную добычу, а иногда и за славу. Они вели себя не только по меркантильным, но и по политическим соображениям, в точности так, как в XX веке ожидали бы от поведения солдат оккупационной армии, а их правление часто характеризовалось "возмутительным воровством и вымогательством, плохой администрацией и жадностью": эти слова принадлежат одному из более поздних лейтенантов Эдуарда III[692]. По мере того, как война становилась все более сложной, все более постоянной и все более широко распространялась по провинциям Франции, ее ведение все больше зависело от именно таких людей.

Глава XII.

Перемирие в Малеструа 1343–1345 гг.

Филипп VI и его министры не предполагали, что английская оккупация южной и западной Бретани останется надолго, а также не ожидали высокой степени организации, которая будет задействована для ее поддержания. Они полагали (как Филипп VI однажды сказал королю Арагона), что как только Эдуард III лишится возможности продолжать борьбу, он просто уйдет со всеми своими людьми, как он сделал в 1340 году. Это был поединок, в котором французская корона, находящаяся совсем рядом и имевшая огромные ресурсы, вряд ли могла потерпеть поражение. Но это был серьезный просчет. С ним был связан и другой, не менее серьезный. Когда Филипп VI сказал арагонскому королю, что Эдуард III не завоевал ничего "нашего", он, похоже, рассматривал бретонское герцогство как остров, не связанный с его королевством. На самом деле, оказалось совершенно невозможно сдержать волнения бретонской гражданской войны в пределах герцогства. Советники французского короля не понимали, как много бретонцев перешло на сторону Эдуарда III во время его победоносного шествия по герцогству даже в тех областях, которые он не завоевал силой оружия. Они не представляли, насколько влиятельными были некоторые из них за пределами Бретани. Они не знали, насколько дорого обойдется в политическом плане амнистия этих людей на время перемирия.

Самым значительным из перебежчиков был Оливье де Клиссон, человек, который, безусловно, принадлежал как Франции, так и Бретани. Он был главой знатного дворянского дома северо-западного Пуату. Огромные замки Клиссон и Монтегю, которые до сих пор стоят над дорогой из Пуатье в Нант, являются наглядным свидетельством богатства и силы его семьи. Его доход, получаемый не только от бретонского баронства, но и от владений по всей западной Франции, от железных рудников южной Нормандии до окрестностей Ла-Рошели, оценивался в 20.000 ливров в год — весьма значительное состояние. Мотивы, по которым Оливье де Клиссон покинул французский королевский дом, трудно определить. Вряд ли в Бретани можно было найти человека с более прочными связями с королевским двором. Он воевал вместе с Филиппом VI в Италии до его воцарения и получил рыцарское посвящение из его рук, когда оба были намного моложе. Он сражался за Филиппа VI в Гаскони. Действительно, хотя другие члены его семьи, особенно его младший брат Амори, были видными монфористами, Оливье сражался в армии короля в Бретани зимой 1341–42 гг.[693].

Тем не менее, в ноябре 1342 года, когда Эдуард III находился под Ванном, Оливье заключил с ним тайный союз, который, по-видимому, включал признание его претензий на корону Франции. Он привел с собой в подданство Эдуарда III большую часть своей огромной сети вассалов, протеже и друзей. К нему присоединилось практически все баронство северо-западного Пуату, включая Жерара Шабо, сеньора де Ре, и его родственника Жерара де Машкуль, сеньора де Ла-Бенасте. Эти два молодых человека владели землями к югу от Луары и к западу от Нанта, включая линию замков вдоль границы Франции и южной Бретани. Они тоже были людьми, принадлежавшими в равной степени как к королевству, так и к герцогству. Сеньор де Ре был зятем одного из маршалов Филиппа VI. Однако, когда в декабре 1342 года графы Нортгемптон и Уорик начали свой разведывательный рейд в Нантскую