Читать книгу - "Искусство. Письма на заметку - Шон Ашер"

внимательному рассмотрению представляющиеся возможности, я пришел к выводу, что пятно на чести моей организации может быть смыто только в прямом противоборстве. Точнее, на дуэли – между механизмами, выбранными каждым из нас; на публике, в месте, которое Вам будет угодно указать, в пределах или окрестностях города Нью-Йорка; рассудить которую будет приглашена комиссия из семи человек по взаимному согласию; в срок не позднее окончания августа месяца 1983 года. Если по истечении разумного периода времени ответа на это предложение не воспоследует, SRL воспримет это как подтверждение того, что Ваши представления – не более чем трусливый подлог, раздуваемый ловкими рекламными махинациями на деньги скучающей состоятельной элиты.

Искренне Ваш

Марк Паулин, директор SRL

Письмо 25

Я больше не художник

В 1915 году в Лондоне английский художник Эрик Кеннингтон, выздоравливая после ранения, полученного на Западном фронте, начал картину «Кенсингтонцы в Лавенти» – ставшее классическим изображение, маслом на стекле, его собственного взвода кенсингтонских стрелков среди развалин после только что закончившегося боя. Успех этой работы на выставке побудил британское правительство учредить фонд, который выдавал художникам заказы на отображение войны средствами живописи. Одним из первых, кто получил такой заказ, стал Пол Нэш, сюрреалист и пейзажист. В ноябре 1917 года Нэш был командирован в Бельгию и стал свидетелем окончания битвы при Пашендейле. Открывшееся ему зрелище настолько его потрясло, что он оказался не в состоянии передать его на холсте и попытался выразить его словами – в письме своей жене Маргарет.

Пол Нэш – Маргарет Нэш

13 ноября 1917

Любовь моя!

Надеюсь, что ты получила мое письмо. Я задержусь здесь на неделю, так что рассчитываю, что твои письма скоро доберутся до меня – я уже телеграфировал этот адрес в штаб Верховного командования…

Прошлой ночью я вернулся из поездки в штаб бригады на линии фронта и не забуду ее до конца своей жизни. Я видел местность, представляющую собой наиболее ужасающий кошмар, который только мог быть рожден разумом Данте или По, – невыразимо, решительно неописуемо. Я сделал пятнадцать зарисовок; они дают слабое представление об этом ужасе. Чистое зло, воплощенный враг рода человеческого правит бал на этой войне; нигде ни малейшего намека на руку Господню. Рассветы и закаты здесь богохульно глумятся над человеком; лишь черный дождь из распухших, с кровоподтеками туч или же горькая тьма ночи – лишь они одни родственны этому пейзажу. Дождь льет и льет; смердящая глина желтеет и желтеет, воронки переполняются зеленовато-белесой водой, дороги и колеи покрыты слоем слизи толщиной в руку, голые деревья при последнем издыхании сочатся влагой, словно по́том, и обстрел продолжается вечно. Снаряды свистят над головой, обрывают плоть гниющих пней, ломают в щепки гати, валят лошадей и мулов, истребляя, калеча, сводя с ума; они зарываются даже в могилы, выбрасывая из них несчастных мертвецов. Неописуемо, безбожно, безнадежно. Я больше не художник, пытливый и внимательный; я теперь посланник, несущий весть о войне тем, кому хотелось бы, чтобы война никогда не кончалась. Немощным и косноязычным будет мой рассказ, но в нем содержится частица горькой истины, которая, надеюсь, испепелит их жалкие душонки.

Все еще никаких писем. Скорее бы… Через пару дней, наверное, смогу написать больше, и не так мрачно. Жду вестей о тебе, моя радость. Пока же adieu[29], моя сладкая девочка, долгий-долгий тебе поцелуй, как мы умеем, от твоего бесконечно любящего, боготворящего тебя поклонника.

Пол

Письмо 26

Разрывная плитка шоколада

Лоуренс Фиш, родившийся в 1919 году в Лондоне, был широко признанным коммерческим иллюстратором, известным своими безукоризненными графическими проектами и точностью в техническом рисунке. За свою долгую и достойную карьеру он получал и выполнял заказы крупнейших английских компаний, включая Национальные железные дороги, «Данлоп», «Шелл» и «Бритиш Петролеум», рисовал многочисленные журнальные обложки, а его работы выставлялись в залах Королевской Академии и Королевского Института живописи. Однако самый почетный заказ поступил к нему в мае 1943 года, в разгар Второй мировой. Послал его лорд Виктор Ротшильд – в то время глава отдела противодействия саботажу британской секретной службы MI5, – узнавший о неожиданном и, в результате, провалившемся немецком заговоре с целью убийства Уинстона Черчилля.

Лорд Виктор Ротшильд – Лоуренсу Фишу

4 мая 1943 г.

СЕКРЕТНО

п/я 500, п/о Парламент-стрит, Лондон

Исх. 54/7/57/B.1.C.

4 мая 1943 г.

Уважаемый Фиш!

Не могли бы Вы изобразить для меня разрывную плитку шоколада. К нам поступила информация, что враг готовит к развертыванию фунтовые плитки, изготовленные из стали, покрытой тонким слоем настоящего шоколада. Внутри находится взрывчатка и некий механизм замедления запала, нам пока неизвестный, так что его рисовать не нужно. Если отломить обычным образом кусок шоколада с одной стороны, то он не отделяется полностью, и под ним оказывается кусок материи, выходящий из центра отломленного куска и уходящий в центр оставшейся плитки. Если резко потянуть за отломленный кусок, материя натягивается и приводит механизм в действие. Прилагаю грубый набросок, сделанный джентльменом, наблюдавшим это лично. Устройство обернуто в обычную черную бумагу с золотым тиснением шоколада марки «Питерс». Не могли бы Вы представить рисунок, по возможности показывающий бумажную обертку наполовину снятой, так, что с одной стороны видно было бы обычную шоколадную плитку, а с другой – отломленный кусок и прикрепленную материю. Подпись должна указывать, что этот кусок вместе с материей при резком движении в направлении от плитки вызывает взрыв в течение семи секунд.

Прошу Вас также вернуть приложенный набросок.

Искренне Ваш

Лорд Ротшильд

Письмо 27

К черту выставку

В январе 1939 года, в преддверии войны, мексиканская художница Фрида Кало впервые посетила Францию по приглашению писателя и одного из основателей движения сюрреалистов Андре Бретона – который в 1938 году, очарованный ее работами, организовал для нее невероятно успешный первый показ в Нью-Йорке и теперь горел желанием повторить его в Париже. Однако по прибытии Кало оказалась лицом к лицу с неорганизованностью самого Бретона: прежде всего, ее картины прозябали на таможне, но также у Бретона не было галереи, в которой можно было бы их выставить. С помощью Марселя Дюшана экспозиция Mexique – «Мексика» все же открылась в Галерее Рену и Колле, где работы Кало соседствовали с фотографиями Мануэля Альвареса Браво и объектами, которые она презрительно назвала «барахлом». В дополнение ко всему незадолго до открытия Кало слегла с инфекцией почек. Находясь в больнице, она написала