Читать книгу - "Правосудие в современной России. Том 1 - Екатерина Владимировна Михайлова"

«Президент Российской Федерации», «Федеральное Собрание», «Правительство Российской Федерации») слова «власть» не содержат. И это при том (а может быть, именно поэтому), что в последних трех случаях органы, осуществляющие государственную власть, и органы, ее олицетворяющие, тождественны.

Принципиально иное дело — судебная власть, которую, как сказано в ч. 1 ст. 11 Конституции РФ, осуществляют суды. Да и в ч. 2 ст. 118 Конституции РФ сказано, что судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства, что является исключительной прерогативой именно судов. Но их в России несколько тысяч. И весь совокупный судебный корпус России, состоящий более чем из 30 тыс. судей, непосредственно осуществляет судебную власть. В п. 1 ст. 29 Федерального конституционного закона от 31.12.1996 № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» и в п. 1 ст. 3 Федерального закона от 14.03.2002 № 30-ФЗ «Об органах судейского сообщества в Российской Федерации» установлено: судьи — носители судебной власти. В п. 1 ст. 1 Федерального конституционного закона о судебной системе и в п. 1 ст. 1 Закона Российской Федерации от 26.06.1992 № 3132-1 «О статусе судей в Российской Федерации» императивно провозглашено, что судебная власть в России осуществляется только судами в лице судей (и заседателей) и принадлежит им и т. д.

Олицетворяют ли судебную власть в России несколько тысяч судов, 30 тыс. российских судей, непосредственно ее осуществляющих?

Понимание «олицетворять власть» не вполне нормативно-правовое, не включено в соответствующие глоссарии, не «понятийно» в научном обороте и т. д., в отличие от понятия «судебная власть» — здесь в научных исследованиях нет недостатка. по этому вопросу вполне определенно высказался Конституционный Суд РФ: «Особым местом судебной власти в системе разделения властей и ее прерогативами по осуществлению правосудия, вытекающими из статей 10, 11 (часть 1), 18, 118 (часть 2), 120 (часть 1), 125–127 и 128 (часть 3) Конституции РФ, обусловлена ценность закрепленного ее статьей 46 (части 1 и 2) права на судебную защиту как гарантии всех других прав и свобод человека и гражданина. Именно судебная власть, независимая и беспристрастная по своей природе, играет решающую роль в государственной защите прав и свобод человека и гражданина, и именно суд окончательно разрешает спор о праве, чем предопределяется значение судебных решений как государственных правовых актов, выносимых именем Российской Федерации и имеющих общеобязательный характер»[127].

Разумеется, в нашей стране есть федеральные государственные органы, которые ни к одной ветви государственной власти отнести нельзя: Президент РФ, прокуратура, Центральный банк, Счетная палата, Центральная избирательная комиссия, Уполномоченный по правам человека…[128]

На самом закате исторического периода Советской власти, в 1991 г., была разработана Концепция судебной реформы РСФСР. Этот документ, одобренный (даже не утвержденный) постановлением ВС РСФСР от 24.10.1991 № 1801-1, хотя в нем и предписывалось ряду адресатов «разработать пакет документов», оказался, по факту, никого ни к чему и ни в чем не обязывающим, ибо в развитие Концепции[129] нужно было разработать системно изложенный план действий, определить ответственных за реализацию каждого пункта плана, источники финансирования работ и т. д.

Этой Концепцией обозначились качественно новые для того времени институты правосудия: суд присяжных, мировая юстиция, Конституционный суд РФ, и вообще ее авторами были девять неравнодушных ученых высокого уровня правового профессионализма. Но время было такое — значительная часть Концепции была посвящена противостоянию — в судебном плане — Союзному центру. И она не вполне стала фундаментом для построения нового правосудия.

Думается, необходимо модернизационное преобразование отечественного организационно-правового механизма правосудия, всех его звеньев в направлении обеспечения им справедливой правосудной деятельности. Многое в этом направлении с тех пор делалось и делается, разными способами и в различных формах, хотя и не провозглашается это направление, за редкими исключениями, официально. И в этом главная заслуга самой судебной власти, самого судейского корпуса, руководителей судебных органов, органов судейского сообщества. Но, по большому счету, это действия тактического уровня.

Необходимо же изменение механизма правосудия в направлении обеспечения его правосудной деятельности на началах справедливости под лозунгом «Больше судов, хороших и разных». А это не всегда в пределах возможностей механизма правосудия.

Подтверждением чему служит постановление VIII Всероссийского съезда судей от 19.12.2012 № 1 «О состоянии судебной системы Российской Федерации и основных направлениях ее развития», где (в отдельном абзаце преамбулы, редакция которого была, так уж технически получилось, проголосована отдельно и единогласно всеми делегатами съезда) было провозглашено: «Все более настоятельной потребностью становится необходимость разработки государственного проекта стратегических преобразований организационно-правового механизма отечественного правосудия, конечной целью которых стало бы построение справедливого суда, отвечающего чаяниям российского общества. К отысканию путей решения этой задачи целесообразно привлечение потенциала высших судов страны, соответствующих государственных органов, научных учреждений, органов судейского сообщества и общественных формирований».

Но эта однозначно выраженная воля судейского корпуса страны (поскольку Всероссийский съезд судей — это высший орган судейского сообщества, а все без исключения судьи становятся членами судейского сообщества страны с момента принесения ими судейской присяги) осталась без каких-либо последствий, без чьего-либо реагирования.

Почему? Не потому, что этому препятствует чья-то злая воля. А потому, что непросто организовать разработку проекта преобразований механизма правосудия, обеспечить его реализацию.

Упрощение судебных процедур — паллиатив. Этот путь имеет пределы, иначе правосудие перестанет быть справедливым. Да и правовая наука, прежде всего — фундаментальная, способна выработать предложения по реальному сокращению количества дел, поступающих в судебную систему, без снижения уровня доступности к правосудию.

Сегодня сама жизнь предъявляет к науке права более высокие, чем еще вчера, требования: переход на более высокий уровень обобщения исследуемой сферы общественных отношений; видение целостной картины нашего общества и общественных отношений на основе наших традиционных ценностей в сферах морали, нравственности, этики и права; формирование концепций правового будущего российского общества и пр., что позволит сформулировать системно обоснованный алгоритм ее совершенствования. А для этого нужна правильно организованная методология этой модернизации, что, безусловно, невозможно без должного научного обеспечения самой методологии.

Сами модернизационные мероприятия в научно-правовых сферах могут быть фундаментальными, поисковыми и прикладными — в зависимости от целей, которые ставит перед собой общество, а цели эти обусловлены, прежде всего, осознанными и сформулированными потребностями практики. В нашем случае — потребностями правосудия. При этом очевидно: как прикладные, так и поисковые научные исследования не могут не опираться на достижения фундаментальной науки, которая является генератором идей и проектов. Однако следует отметить, что любые научные идеи имеют свойство много терять в своей мудрости при столкновении реалиями практического воплощения их в жизнь.

В научной литературе отмечается: при подготовке прогнозов будущего состояния права следует использовать уже имеющееся научное знание об устойчивом и неустойчивом состояниях сложных саморазвивающихся систем, особенностях их «поведения» и воспроизводства в этих состояниях, о роли программы саморегуляции в процессе функционирования системы и ее способности мутировать в результате внешнего воздействия, а также о «механизме» и закономерностях фазового перехода[130].