Читать книгу - "Милый друг Змей Горыныч. Сборник литературно-философских эссе - Евгений Валентинович Лукин"

ложь ты выдумывал; оворил, что не хочешь мужей в кольчугах, что один лишь тебе Синфьетли нужен!.. Был ты на Бравеллир Грани женою, взнузданным был ты, к бегу готовым, я на тебе, усталом и тощем, немало скакал по горным склонам! Перевод А. Корсуна

Эта картинка, изображающая определенную эротическую позу «всадника», свидетельствует, что физическое надругательство над побежденным имеет глубокий мистический смысл. Оно знаменует окончательное и безоговорочное торжество победителя, после которого обесчещенный враг уже никогда не сможет восстать против него, ибо утрачивает моральное право быть мужчиной, быть воином. Поверженный на веки вечные лишается какой-либо поддержки со стороны своих товарищей: он нравственно уничтожен, а значит, уничтожен полностью.

В северных сагах не раз встречаются хулительные скальдические стихи (ниды), где противник подвергается недоброй ругани и зачастую обвиняется в совершенном над ним глумлении. Тормод Скальд Черных Бровей хвастается, что-совершил сексуальное насилие над покоренными гренландцами, на задах которых выжег пожизненное «непристойное тавро»:

Я тавро срамное Выжегши сутяжным Сукодеям брани Шуганул гренландцев; Ой ли боебоги Бурь мечей залечат Кольца на закорках Мыса, аль солгал я. Перевод Ф. Успенского

Даже неприглядная смерть становится поводом к ниду: утопленный в море недруг неожиданно всплывает с голым задом, что позволяет облыжно обвинить его в мужеложстве и создать позорную посмертную славу:

Я еще плескался, вдруг всплывает гузно, — дылда сдох постыдно — лишь очко зияло. Перевод Ф. Успенского

Словесная хула обладает черным магическим воздействием, и клеветник во что бы то ни стало должен понести заслуженную кару, ибо хула позорит не только оскорбленного, но и весь его род. Простить обидчика означает согласиться с возведенной напраслиной, навсегда покинуть людей и стать изгоем. Когда Биргир, наместник датского конунга Харальда Синезубого, захватывает груз разбившегося исландского корабля, в Исландии принимается закон: «о конунге датчан нужно сложить по хулительной висе с каждого жителя страны» («Сага об Олаве сыне Трюггви»). Одна такая виса обвиняет Биргира и Харальда в мужеложстве:

Харальд сел на судно, Став конем хвостатым. Ворог ярый вендов Воском там истаял. А под ним был Биргир В обличье кобылицы. Свидели воистину Вои таковое. Перевод С. Петрова

В ответ датский конунг приказывает немедленно снарядить военную экспедицию к берегам Исландии: нельзя простить исландцам поношение. Вперед он высылает колдуна, принявшего обличье кита. Его встречает легендарный герой Броддхельги, который преображается в огромного дракона (возглавляет боевой корабль викингов) и выплывает из Оружейного Фьорда, чтобы сразиться с колдуном. Тот уплывает прочь и пытается пристать к другому берегу, но всюду сталкивается с духами — покровителями страны в образе то громадной птицы, то исполинского быка, то великана с железной палицей в руке. «А это были, — сообщается в „Саге об Олаве сыне Трюггви“, — Броддхельги в Оружейном Фьорде, Эйольв сын Вальгерд в Островном Фьорде, Торд Ревун в Широком Фьорде и Тородд Годи в Эльвусе». Колдун возвращается к датскому конунгу ни с чем, а духи, защитившие страну (дракон, птица, бык и великан), прославляются и изображаются на древнем гербе Исландии.

Этот случай, когда поношение осталось безнаказанным, является редчайшим, исключительным, феноменальным. Обычно хула становится причиной смертельного раздора и гибели людей. В «Саге о Ньяле» рассказывается, как начинается такая ссора:

«Флоси сказал:

— Что же, никто не знает, чья это одежда, или вы не смеете сказать мне об этом?

Скарпхедин сказал:

— Как ты думаешь, кто это положил?

Флоси сказал:

— Если ты так хочешь знать, то я отвечу тебе, что, по-моему, это положил твой отец, безбородый старик, потому что многие, когда глядят на него, не знают, мужчина он или женщина.

Скарпхедин сказал:

— Подло поносить старика, которого еще никогда не оскорблял честный человек. Вам должно быть известно, что он мужчина, потому что прижил со своей женой сыновей. И мало наших родичей похоронено у нашего двора, за кого бы мы не получили виру или не отомстили.

И Скарпхедин взял в руки шелковое одеяние, и бросил Флоси голубые штаны, и сказал, что они ему нужнее. Флоси спросил:

— Почему они мне нужнее?

Скарпхедин сказал:

— Потому что, как говорят, ты жена великана с горы Свинафелль, и каждую девятую ночь он приходит к тебе как к жене».

Как представляется, голубой цвет и в те стародавние времена имел второе (содомское) значение, но Флоси, чувствуя двусмысленность брошенной фразы, требует однозначного толкования. Получив ответ, он клянется жестоко отомстить за возведенную напраслину: «мы не уедем оттуда, пока никого из них не останется в живых». Приговор исполняется: отец и мать Скарпхедина сжигаются в своем доме заживо.

Согласно древнескандинавским «Законам Гулатинга», «есть