Читать книгу - "Карело-финские мифы - Владимир Яковлевич Петрухин"

моланию; царь гром грянул, царица молания огненное пламя спустила, молния освистала; разскакались и разбежались всякие нечистые духи; и как из тыя Божией милости, из грозной тучи вылетает грозная громовая стрела, и сколь она грозно и пылко, и ярко, и приничево [проникающего] диявола изгоняет, и нечистаго духа КССН [неясная аббревиатура — имя демона?], и мамонта насыльного, и нахожего у меня, раба Божия, и из двора выганивает, камень и древо разбивает». Божьи стрелы должны прогнать дьявола и насыльного «дворового мамонта» в свои прежние жилища. Дело в том, что представления о мамонте как о древнем допотопном чудовище, обитателе подводного мира, характерны для финно-угорского и самодийского (прауральского?) фольклора, и из него они могли быть заимствованы в русский заговор.

Интересно, что среди финских слов в новгородской грамоте читается одно древнерусское — «суд». Видимо, представление о Божьем суде стало доступно прибалтийским финнам в результате русского христианского влияния — вспомним суд Яня Вышатича над волхвами. Юмала в этом тексте небесный стрелок, что уже явно ассоциируется с христианским небесным Богом.

В свою очередь, по верованиям русских поморов, болезни — это стрелы, которые пускают из Корелы по ветру колдуны: нойданнуоли — горящая стрела, выпускаемая колдуном, не знает промаха. «С ветру» начинается колотье в суставах, которое именуется «стрелья» или «стрел». Тех же колдунов приглашали как целителей, ибо только они и могут вылечить болезнь, а также на похороны и свадьбу; они же искусные кораблестроители. Новгородская берестяная грамота — раннее свидетельство таких взаимосвязей русского и финского обрядового фольклора.

Гневливый громовник и небесная свадьба. Перкунас и Перкель

Финно-угорские небесные боги — саамский Айеке, финский и карельский Укко, мордовский Пурьгине-паз — преследуют злых духов громовыми стрелами. Но здесь очевидно древнее германское и балто-славянское влияние на образы громовников.

Великий русский филолог и историк А. А. Шахматов в начале XX века записал у мордвы-эрзи замечательную свадебную песню, которую исполняли при готовке свадебного каравая:

Перьть, перьть, благый бурьгине, Уж перьть ёнкски пурьгине, И серьгедеть вергедеть, Каракарчи васыдить.

Перевод этого текста таков:

Со всех сторон злой гром, Уж со всех сторон молния, И закричат, и блеснут, При встрече соединятся.

Из последующего текста выясняется, что весь этот гром и молния гремят и освещают дом отца жениха, куда должна прибыть невеста. Почему об этом поется в свадебной песне, нам поможет прояснить миф, записанный П. И. Мельниковым-Печерским. Громовник Пурьгине-паз решил жениться на земной девушке, имя которой — Сыржа (Заря) — может выдавать ее небесное происхождение. Но во время брачного пира громовержец разошелся, принялся с грохотом сотрясать стол, а потом его взгляд засверкал молнией, дом загорелся, а жених с невестой вознеслись прямо на небо.

Укко на картине Роберта-Вильгельма Экмана на сюжет из «Калевалы». 1867 г.

Lemminkäinen tulisella järvellä, luonnos, 1867.Ateneum Art Museum. Фотография: Finnish National Gallery / Hannu Aaltonen

В одной мордовской сказке образ самого громовника несколько приземлен, ибо он изображен как инязор — богатый государь, зато он не только женится на земной девушке, но и поражает молнией семиглавого змея.

Языческие боги балтийских народов на гравюре Каспара Хенненбергера, XVI в. В центре изображен Перкунас.

Wikimedia Commons

Существенно, что обозначение грома и громовержца в мордовском языке заимствовано из балтийского: там громовник именуется Перкунас. Он тоже оказывается героем свадебных песен, но там его гнев вполне четко мотивирован: Перкунас участвует в небесной свадьбе Месяца и Солнца, но Месяц изменяет Солнцу с Утренней Зарей (вспомним мордовскую Сыржу), и Перкунас разрубает его мечом — так объясняется убывание луны. Но гневливый громовник есть и в мифологии финнов: когда небесный бог Укко ссорится со своей женой Рауни, гремит гром и начинается плодородный дождь. Мотив же небесной свадьбы солнца и луны известен и в финской, и в саамской мифологии — повсюду, где племена балтов жили по соседству с финнами. У финнов этот миф точно повторяет балтский: земную девушку сватают Солнце и Месяц, но она предпочитает сына Полярной звезды.

Миф о женитьбе громовника широко распространен у индоевропейских народов: громовержец оказывается супругом земной богини, которая вдобавок изменяет ему с хтоническим — змеевидным существом, так что не напрасно гневается бог грома. Существует даже реконструкция той мифологической фразы, которая еще в эпоху праиндоевропейской общности описывала расправу громовержца с обидчиком. Индолог Я. В. Васильков обратил внимание, что эта фраза напоминает зачин мордовской песни: «Перьть, перьть, благый бурьгине». Мордва оказалась наследницей древнейшей индоевропейской поэтической формулы, хотя индоевропейский миф, видимо, был передан мордве уже при позднейшем балтийском посредничестве. Интересно также, что русское слово «благый» — благой в мордовском языке получило обратный смысл — «злой». Такое же значение родственное слово имеет в литовском языке. Впрочем, в мордовском фольклоре существует представление о чудесном зачатии, когда дети рождаются от связи девушек с небожителями. Таких детей тоже зовут «благими».

Сходная трансформация значений произошла и с именем самого балтийского громовника в саамской мифологии. Перкелем там именуется злой дух, соблазнивший жену громовержца. Но об этом в свой черед.

Часть 2. Финская и карельская мифология

Источники финской мифологии

Мифы двух близких прибалтийско-финских народов раньше всего стали известны в Европе, ведь первые описания верований финнов и карелов появились еще в Средние века. Но самым знаменитым собранием финских и карельских мифов стал эпос «Калевала», составленный Элиасом Лённротом в