Читать книгу - "Myth-edit - Саша Виленский"

совершенстве выучивший несколько языков, гениально работавший в тылу врага и узнавший самые скрытые секреты рейха. Ведь в это гораздо проще поверить, это же намного более вероятно, правда?

Подытожив, скажу, что мне видится "совсем простая штука", как пел В. Высоцкий. Жизнь некоего Никанора Ивановича Кузнецова нам мало известна и мало интересна. Что с ним произошло и как он закончил - мы не знаем. Но вот появляется вторая фигура, которая гораздо интереснее скромного таксатора из Коми-Пермяцкого края. На сцену выходит тот, кого мы знаем – или считаем, что знаем - под именем Николая Ивановича Кузнецова.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. АГЕНТ НИКОЛАЙ

Отбыв положенный срок исправительных работ, Николай Иванович Кузнецов - именно так его теперь именуют - прибыл в Свердловск. Почему в Свердловск? Все очень просто: там живет его семья.

 Г. Каета (указ. соч. с сохранением орфографии):

В столицу Большого Урала Кузнецовы перебрались вместе с родственниками, узнав о развертывающемся  там строительстве завода-гиганта. Жизнь в деревне угнетала бескормицей и беспросветностью, а на стройке как-никак заработок, карточки. Николай их хорошо понимал, хотя он после отъезда в Коми ни разу не заглядывал в Зырянку, зато насмотрелся, как страдали крестьяне-пермяки, а особенно высланные из Белоруссии кулаки и подкулачники. На Уралмаш-строе жилось несколько легче, в чем он убедился, когда приезжал в Свердловск в марте предыдущего года на похороны матери. Правда, к гробу не успел, не сказал последнее «прости», и мама навсегда осталась в его памяти живой, такой, какой он видел ее при расставании.

Честно сказать, меня продолжает удивлять, с одной стороны, слащавость повествования практически всех исследователей жизни Кузнецова, с другой, этого повествования полная нелогичность, которая вызывает диаметрально противоположные ощущения. Ранее тот же автор сообщал нам, что Кузнецов “не успел” на похороны отца в 1927 году, потому что сдавал экзамены в Тюмени, где учился в техникуме. После этого, как утверждается, и перевелся поближе к дому, в Талицкий лесотехникум. Теперь мать, Анна Петровна, скончалась в 1933 году. А сын “к гробу не успел”, причем, не успел порядочно: на целых полгода, приехав в Свердловск только в июле 1934  года. А так да, “мама навсегда осталась в памяти живой”.  Как-то это не сходится все: ведь для выходцев из деревни проводить в последний путь - важный обычай, не принято такое равнодушие, которое проявил Ника, не спеша попрощаться с родными, оставляя их, как утверждают биографы, “в памяти живыми”.

Кстати, в отличие от сына Николая, сын Виктор еле-еле, но все же успел застать мать живой:

Виктора в то время в Свердловске тоже не было. Он работал трактористом на лесозаготовках, и если бы случайно не приехал в Свердловск, то тоже не простился бы с матерью. Младший сын застал мать уже при смерти. В бреду она до последней минуты разговаривала с Никой и Витей… Умерла Анна Петровна 55 лет, в марте 1933 года, и семья осиротела.

С датами вообще какая-то странная путаница у всех. Если Куета пишет о том, что Николай приехал в марте 1933 и просто не успел на похороны, то брат Виктор утверждает, что встретились они в Свердловске только в декабре 1933. То есть, через полгода после смерти матери трудности пути не испугали будущего разведчика?

Может, и не стоило бы останавливаться на всех этих нестыковках так долго, но дело в том, что  вся Свердловская эпопея Николая Кузнецова запутана  донельзя. Миллион источников и все пишут разное. Одни утверждают, что работал статистом в управлении треста «Свердлес», но нет никаких документов, которые это бы подтверждали. Нет доказательств, что он работал сметчиком проектного бюро Верх-Исетского завода. А что есть? Есть документ о принятии Кузнецова Н.И на должность расцеховщика бюро технического контроля конструкторского отдела УЗТМ. Понятно, что тут раздолье для фантазии авторов.

 

На Уралмаше Кузнецов получил практически неограниченную возможность совершенствоваться в немецком языке. В те годы здесь, как и на других предприятиях, еще работало много иностранных инженеров и мастеров, особенно из Германии, так как своих, отечественных, специалистов у нас не хватало.

….

Инженеры, с которыми он общался, были родом из разных земель Германии, благодаря этому Николай стал теперь практиковаться не в немецком языке «вообще», так называемом «хохдойч», но изучать многие его диалекты и наречия".

Минуточку! Как "хохдойч"? Откуда? От долго прожившей в Швейцарии учительницы? От пленного чеха с австрийским диалектом? От поляка -провизора с берлинским акцентом? От объездчика Гунальда или от полиглота Вилесова? Опять  не сходится. Удивительно, что биограф искренне верит в возможность изучения “многих диалектов и наречий”  из спорадического общения с иностранными специалистами .

К примеру, все тот же коллега, считавший, что мифы развенчивать не следует, рассказал автору о своей приятельнице из Германии, которая утверждала (и это очень похоже на правду), что она, около 30 лет живущая в языковой среде, до сих пор не понимает "швабов". А между прочим, ш вабский диалект имеет множество вариантов и почти каждый швабский город имеет своё особое произношение.