Читать книгу - "От солдата до генерала. Воспоминания офицера-связиста об управлении войсками в военных кампаниях Третьего рейха. 1939—1945 - Альберт Праун"

Ознакомительный фрагментучитель и социал-демократ из Пфальца, вместе со своими коллегами министрами. Сам военный министр Шнеппенхорст пожал мне руку своей искалеченной вследствие несчастного случая рукой. На мой вопрос, будет ли и дальше министр работать под руководством Эгльхофера, был получен отрицательный ответ. На следующий вопрос, должны ли офицеры войти в баварский добровольческий корпус фон Эппа, сформированный в Ордруфе, он решительно отказался отвечать. Баварцы наведут порядок без помощи Северной Германии. Следует считать, что служащие министерства находятся в отпуске. Эти сведения, которые я должен был передать мюнхенцам, были просто ни о чем. Обстановка в Мюнхене, незадолго перед моим возвращением, становилась все более неопределенной. Я еще застал работников министерства, которые были вынуждены считаться с угрозой ареста, в своих квартирах. Затем я обеспечил их билетами, приобретя их в нескольких кассах по своему документу, и наконец-то и сам отправился в столицу рейха.

Берлин, 1919 г.

На Ленинерплатц, в конце Курфюрстендамм, я представился капитану Плегеру, в ведении которого были приборы связи. Я стал адъютантом вместо обер-лейтенанта Штамма, который перешел в полицию. В сравнении с армией ее роль была важнее, и восстановилась она быстрее. Плегер был на удивление работоспособным и полным актуальных идей. Он заявил мне, что, занимаясь поставкой приборов, я должен принимать во внимание интересы баварской телефонной индустрии. Но из этого ничего не вышло, потому что на смену ей пришло нечто новое. Перед войной и после появилось множество приборов связи. В казармах Шёнеберга на меня свалилось много скучной канцелярской работы. На обед в столовой подавали невкусное блюдо – капустные листья в теплой воде. Вечером за Плегером заходила молодая жена, и каждый раз он был занят. Он просил меня пойти с ней в кондитерскую и подождать его, пока он не придет. Плегер был служащим в международном экспедиционном корпусе во время «боксерского восстания»[13] в Китае в 1900 г. на строительстве телеграфной линии Тянцзин – Пекин. Воспоминание о высказывании английского адмирала Сеймура – «Немцы – на фронт!»[14] – было частью его рассказов в его китайской комнате, наполненной шелковой вышивкой, бронзовыми божками и вырезанными из бумаги светильниками.

Из моей меблированной комнаты на втором заднем дворе открывался печальный вид на кусочек неба. Дома назывались «садовыми»; они стояли там, где раньше был сад. Ночью лестничная клетка и кухня кишели черными тараканами.

Казначей высылал из Нюрнберга мое содержание очень нерегулярно, и в конце недели, обедая в «народной кухне», куда приходили люди неимущие, я мог позволить себе только шпинат и капусту. Важнее для меня было выкроить денег на театр, который я посещал почти ежедневно. Любимыми авторами были Ведекинд, Зудерман, Ибсен, Стриндберг и другие драматурги-реалисты. Посещал Оперный и Государственный драматический театр, слушал оперетту с Фритци Массари, смотрел комедийные пьесы с Паленбергом и «Тетка Чарлея» с Гуидо Тилыпером. Наконец, я старался расширить свои знания с помощью «культурно-просветительских фильмов», в которых сам доктор Магнус Хиршфельд выступал за отмену 175-го и 218-го параграфов уголовного закона. Они были так же малоинтересны, как и яркие ревю, в которых под страусиными перьями и блестящей мишурой просвечивало обнаженное тело. Я видел, как боксировал чемпион Германии в тяжелом весе Отто Флинт. За спринтерской гонкой наблюдать было интереснее, когда случались массовые «завалы», и потом их разбирали, приводя в порядок спицы и кости. Гонка за лидером за мощным мотоциклом круг за кругом была успокаивающей. Лошадиные скачки, прежде привилегия кавалеристов, потеряла спортивный интерес; все вращалось теперь вокруг сделанных ставок.

На каждом углу продавали американские сигареты, шоколад и подобные им товары, которые привозили через «дыру на Западе», то есть беспошлинно. Нескончаемая череда процессов спекулянтов, в которых были замешаны чиновники, в основном восточные иммигранты, не могли убедить всех в том, что новые времена будут лучше старых. Вечером я пошел на лекции в Высшее коммерческое училище, обучение в котором, несмотря на уговоры доктора Забеля, я так и не смог продолжить. Я брал уроки печатания на машинке и занимался каллиграфией, хотя и без явного успеха. Попытка заняться политикой также ни к чему не привела. Мне мало импонировало общение с руководителем-коммунистом, который все еще носил мундир Генерального штаба, как и компанией благородных дам из Общества Луизы. Будучи участником добровольческой части при гвардейском кавалерийском корпусе, я хранил в шкафу винтовку 98[15] с патронами. Каждую ночь со стороны районов Берлина Моабит и Веддинг доносилась стрельба. Местность вокруг Королевских конюшен из-за боев накануне Нового года была сильно разрушена.

Мне довелось наблюдать, как через Бранденбургские ворота проходил со своим небольшим отрядом колониальных войск отважный защитник Немецкой Восточной Африки генерал фон Леттов-Форбек. Только немногие среди зрителей отдавали должное их славным победам. Повседневная суета и торгашеский дух мешали признать их человеческое величие. В 1917 г. должны были доставить на дирижабле медикаменты, боеприпасы и другие необходимые вещи бойцам в Восточной Африке. Дирижабль, пролетая над Египтом, получил по радиосвязи непроверенное сообщение об их капитуляции и был преждевременно отозван назад. Это было наглядным примером принятого спонтанно ошибочного решения при отлично функционирующей связи. Дирижабль без остановки пролетел свыше 7000 км.

Учредительное собрание в Веймаре попросило солдат-ветеранов выделить охрану. Министр обороны Носке привел сплоченный боеспособный полк. Повсюду формировались добровольческие корпуса, чтобы вновь восстановить потерянный порядок. Фронтовики не хотели мириться с тем, что объединение «Спартак», ведомое коммунистами-инструкторами из России, захватило власть в столице страны. Задолго до того, как разразилась революция, в городе уже находились на нелегальном положении тысячи дезертиров. В Прибалтике против нашествия большевизма сражалась «Железная дивизия». Мы поддерживали необходимым оборудованием множество объединений, даже добровольческий корпус генерала Авалова-Бермондта, чьи офицеры в русской белой форме кирасиров напоминали опереточных персонажей. Находясь вдали от Мюнхена, я услышал о его освобождении от советской власти после тяжелых кровопролитных боев[16].

Участвовали добровольцы из всех немецких областей. Правительство смотрело на их самопожертвование как само собой разумеющееся, об этом много не говорили.

Несмотря на горькую прелюдию – неслыханно жесткие условия перемирия и презрительный жест маршала Фоша, сделанный им в сторону немецких парламентеров в Компьеньском лесу, условия навязанного мирного договора были подобны взрыву бомбы. Где затерялись 14 пунктов американского президента Вильсона, закладывавших основу для установления мирных взаимоотношений между народами? Где осталось «право на самоопределение наций» при размежевании пограничных областей Германии, Австрии, Венгрии и Болгарии? Всеобщая воинская повинность была запрещена; Германии разрешалось иметь наемную армию в 100 тысяч военнослужащих с 12-годичным сроком службы. Вместо 25 армейских корпусов формировались 7 пехотных и 3 кавалерийские дивизии. Запутанные