Читать книгу - "Две жизни. Все части. Сборник в обновленной редакции - Кора (Конкордия) Евгеньевна Антарова"

Ананда успокоил их и просил оставаться на месте, у главного входа в дом.

Мы прошли в наши комнаты. Мы не нашли никаких следов беспорядка, все вроде было на месте. Только на моей постели Ананда обнаружил чей-то красный платок с черной каймой. От платка несло сильными, приторными духами, настолько одуряющими, что становилось тошно.

Взяв палочкой этот платок, Ананда бросил его в камин. В комнате капитана на столе лежало письмо, довольно толстое, и адрес был написан на непонятном мне языке.

– Ну и жулики! Да это просто дураки, князь! Вы не беспокойтесь, – это шарлатанство, – сказал Ананда вконец расстроенному князю.

– Быть может, это и так; но с тех пор, как Жанна сходила с ума, я стал волноваться за всех своих гостей. Не хватало только, чтобы кто-то разбрасывал здесь всякую дрянь. Смрад от этих духов хуже, чем от любой кокотки, – осматриваясь по сторонам, отвечал князь.

– Да и кому это письмо? Вы понимаете этот язык? – подходя к столу, спросил он Ананду.

– Язык этот я понимаю. И написан здесь не адрес, а изречение из Корана: «Кто хочет победить, бери не меч, но силу Аллаха». Платок подброшен одними людьми, а письмо – другими. Но и то, и другое – все ведет к одному узлу, к одной шайке. Страшного нет ничего. Идите к вашей жене и успокойте ее; ложитесь с миром спать, а завтра поговорим.

Князь простился с нами, но я не видел, чтобы он окончательно успокоился.

Как только мы остались одни, Ананда перебросил палочкой письмо на толстую бумагу и швырнул его в камин, на красный платок. Ничего нам не объясняя, он облил жидкостью вещи; и они, без запаха и звука, превратились в пепел.

Капитан сказал, что оставит нам на ночь Верзилу, без которого до девяти часов утра может обойтись. Ананда согласился, добавив, что я буду ночевать в его комнате на диване, так как здесь смрадно; а Верзила ляжет у него в прихожей.

Сказано – сделано. Мы проводили капитана до калитки; и не прошло и получаса, как Верзила уже стучался к нам, добродушно улыбаясь во весь свой рот.

Он привез нам записочки от И. и капитана. Первый сообщал, что ему удалось снестись с друзьями и он довезет Браццано только до ближайшей остановки. А потому завтра вечером будет дома. Меня же он просит не отходить от Ананды ни на шаг.

Капитан писал мне, что нашел на пароходе полный порядок, что Хава – молодец и он ее теперь любит. Что же касается его необыкновенного внутреннего состояния, то он продолжает носить в себе небо и землю, не чувствуя, что они разъединены. Но выразить этого словами не умеет и как долго это будет продолжаться – не знает.

Ночь в доме князя прошла благополучно. Но рано утром, гораздо раньше обычного, князь уже стучался к нам, прося посмотреть его жену, которая снова потеряла речь и глаза ее выражают ужас.

К моему удивлению, Ананда вышел из своей комнаты совершенно одетым и готов был уйти с князем сразу же, без меня. Я взмолился, чтобы он меня подождал пять минут, памятуя о приказе И.

– Ты и здесь не хочешь нарушить приказа твоего поручителя? – засмеялся Ананда.

– Бог с вами, Ананда, какого еще поручителя вы выдумали? Я просто хочу, чтобы И. не имел лишней причины беспокоиться, и хоть это его желание хотел бы исполнить в точности.

– Да, Левушка, я очень счастлив, что И. нашел в тебе такого верного друга. Лучше поступает И., давая тебе точные указания, как и где себя вести, чем я, стараясь развить в человеке способность самостоятельно распознавать все с первых же шагов.

Мне так хочется подготовить человека, научить его твердо стоять на ногах.

А выходит так, что пока он подле меня, то тверд и верен. Но как только остается один – решения его оказываются шаткими, а закаленная верность – мифом.

Много раз я слышал, что И. суров с теми, кто идет подле него. Но вижу, что путь их – в утверждении в себе внутренней дисциплины – короче и легче.

– Кто-нибудь может говорить, что И. суров? – в полном негодовании закричал я. – Это все равно, что сказать, что подле вас жизнь не сплошной праздник и счастье. О Ананда, я еще ничего не знаю. Но то, что и вы, и И. помогаете людям обрести новое понимание ценности жизни, – это я знаю и весь полон благодарности и благоговения. Просыпаешься счастливым оттого, что целый день проведешь подле вас. Я так рад, что я с вами, дышать мне подле вас так же легко, как рядом с И. И я ничуть вас не боюсь.

– И даже прощаешь мне дервишскую шапку, – засмеялся Ананда.

Но через минуту сказал очень серьезно:

– Ты готов? Теперь подумай о Флорентийце, зайдем за твоей аптечкой и отправимся к княгине. Я думаю, что там все не так-то просто.

Ананда отдал Верзиле твердый приказ никому не открывать дверей и никого не пропускать в его комнаты. Даже если кто-нибудь захочет проникнуть под предлогом подождать его или передать записку, – никому не открывать ни под каким видом и ничего ни у кого не брать.

– Есть не открывать, ничего не брать, – ответил моряк. – Если опоздаете к восьми с половиной – с меня капитан взыщет. Я отпущен до девяти.

– Есть, – улыбаясь, сказал Ананда, – отпущен до девяти. Если опоздаем – отвечать мне, отвезу тебя сам.

– Есть отвечать вам, – и Верзила запер все двери.

Мы зашли в мою комнату, где царила полная тишина. А ведь совсем недавно здесь раздавался смех капитана и все было наполнено творческой жизнью, которая пульсировала благодаря И. Тишина показалась мне какой-то зловещей и мертвой.

По дороге к княгине я поделился с Анандой своим впечатлением. Он кивнул головой и сказал:

– Когда идешь на работу, приводи себя в рабочее состояние. Сосредоточь мысли на Флорентийце, собери все свое внимание и всю полноту чувств и мыслей только на том, что собираешься делать сейчас.

Я вспомнил, что почти то же мне недавно говорил И. Но мы были уже у порога, я оставил все, чего не додумал, «на потом» и вошел в спальню княгини, неся в себе образ моего великого Друга.

Князь сидел у постели своей больной жены, будто не видя или не замечая ее отталкивающей внешности. Он видел только ее страдания, старался со всей нежностью их облегчить и страдал сам ее мукой и своим бессилием.

Глаза княгини метали молнии. Они одни и жили на этом лице, превратившемся снова в маску, точь-в-точь такую же, какой я увидел княгиню в первый раз.

Заметив Ананду, княгиня жалобно замычала, и из глаз ее полились слезы.

Ананда подошел к постели, передал мне свою