Читать книгу - "Госсмех. Сталинизм и комическое - Евгений Александрович Добренко"

Пека. А как в Риме с едой?

Зинаида Аристарховна. Кормят в Риме туристов похуже, чем во Франции. На завтрак и обед дают макароны. Правда, один раз давали поджарку. Но поджарку они готовят не по-нашему, а по-своему.

Милица Ивановна. Зинаида Аристарховна, миленькая, у вас все?

Зинаида Аристарховна (обидевшись). У меня есть еще впечатления про Швецию, Финляндию…

Елка. У меня только один вопрос про Швецию. Как там с клопами?

Пека. Есть или нет?

Зинаида Аристарховна. Нет!

Елка. Спасибо.

Подобные карикатурные сцены, когда другие герои должны смеяться над сатирическими персонажами (ситуация, когда рассказчик смеется над собственным анекдотом), демонстрируют не только авторскую беспомощность, но и сам принцип осмеяния мещанства. Оно дается аккумулятивно: это галерея карикатурных персонажей, которые осмеиваются хотя и за некие различные проявления (в данном случае: культура/невежество), но по одному и тому же принципу. Так, Зинаиду Аристарховну сменяет почтивший «субботу» своим присутствием местный «композитор-новатор» Береговых. Обращаясь к присутствующим «снисходительным тоном», он делится «секретами творчества»:

Меня часто спрашивают, как я создаю художественные ценности? Что ж, расскажу. Главным в композиторском труде является распорядок дня. Я всегда просыпаюсь в один и тот же час. С 8 до 9 бреюсь, делаю зарядку, читаю периодическую печать. В 9 у меня завтрак. Яичница из трех яиц, бутерброд с маслом, бутерброд с колбасой…

Пека. Как, мы опять будем слушать про еду?

Береговых. После небольшой прогулки я занимаюсь созданием художественных ценностей. На этом мой рабочий день кончается. В семь часов тридцать минут я обычно отключаю мозги и включаю телевизор.

В обоих случаях комический эффект достигается при помощи одного и того же приема противопоставления грубо материального (клопы, еда, яичница, бутерброд) нематериально-возвышенному (Сикстинская капелла, музыка). Тот же прием, только противоположным образом, используется в случае с третьим гостем «субботы» — создателем скатертей и кружев, украшающих комоды, Василием Кузьмичом. Он вышивает кофточки и полотенца, научившись этому по «женскому журналу», который когда-то выписал для жены. Милица Ивановна разворачивает перед удивленными гостями постельное покрывало, на котором разноцветными нитками сделан несложный рисунок. Хозяйка с помощью вилки вместо указки объясняет гостям, что к чему:

Вот трактор. Левое крыло у него чуть перекошено, но вы не обращайте внимания. Василий Кузьмич просто ошибся в подсчете петель. Здесь стадо коров, а тут подсолнух и кукуруза. И все это связано спицами.

Елка. Мужчиной.

Милица Ивановна. Искусствоведы могут сказать, что это картина для выставки, а я говорю: нет, это не картина, а покрывало для новобрачных. Легко ли Василию Кузьмичу создавать худценности? Нет, не легко. Василий Кузьмич не лифтерша. Та сидит в парадном и вяжет. А Василий Кузьмич — работник органов милиции. Начальник нашего райотделения ОБХСС.

Пека. Ой, ой!

Милица Ивановна. Скажем, взялся он с утра за нитки, и сразу же отрывается. Бежит к себе. Там только не догляди. Обязательно кого не надо задержат. Кого надо задержать — отпустят. Василий Кузьмич мог бы вязать даже на службе во время допроса мелких спекулянтов. Руки со спицами в этом случае убираются под стол. Василий Кузьмич, пожалуйста, покажите. Видите, со стороны не к чему придраться. Начальник второго отделения ОБХСС задает преступнику вопрос. Секретарь записывает ответ, а под столом идет в это время работа на спицах. Допрос окончен, преступника уводят и на столе у Василия Кузьмича, кроме протокола, оказывается еще что-нибудь из ширпотреба. Покажите. (Василий Кузьмич вытаскивает из-под стола вместе со спицами почти готовый шерстяной носок.)

Перед нами — тот же прием (противопоставление грубого и нежного), только с обратным эффектом: милиционер, начальник, который ассоциируется с принуждением и силой, занимается вязанием на спицах, делом домохозяек.

Присутствующий на «субботе» старый журналист говорит своему молодому коллеге Пеке, чтобы тот перестал ворчать: «Коллекционируй впечатления. Они тебе понадобятся как сатирику». А одна из участниц даже предлагает тему: «Советское мещанство». Милица Ивановна являет в пьесе его вершину. Ее глупость и напор приводят к тому, что ее муж бежит из дому в райцентр рядовым хирургом. Милица и Зинаида Аристарховна подозревают, что он уехал с любовницей. Но когда выясняется, что у Северинова нет любовницы и он просто уехал работать на село, Зинаида Аристарховна предсказывает подруге проблемы:

Плохо, что ваш муж живет без любовницы <…> Если бы у него была любовница, его завтра же вызвали бы в партбюро, дали бы за аморалку выговор и заставили бы вернуться к законной жене. А у вашего мужа нет любовницы, поэтому картина меняется. Что сделал ваш муж? Уехал из города работать в село. Сменил трехкомнатную квартиру со всеми удобствами на угол в избе. Неморальный поступок становится, таким образом, патриотическим. Вместо выговора вашему мужу дадут медаль <…> Уж не ему, мужу, партбюро предложит вернуться в город, а ей, жене, посоветует последовать за мужем в сельскую местность.

Милица Ивановна. Сюда? В этот дом? Простите, а теплая уборная здесь есть?

Брат Милицы Давыд Иванович женат в третий раз. Он похоронил двух жен, но на вопрос, что же делать, «если Степан Родионович разлюбил жену. Неужели он должен сидеть и ждать ее смерти?», он отвечает: «Зачем ждать? Жить, как жил до этого. Ты не любишь ее — живи в семье ради сына. Член партии должен уметь жертвовать личным счастьем ради счастья своего ребенка. Человек, изменивший жене, может изменить и родине». Самому Северинову Давыд Иванович советует по-родственному:

Я понимаю, тебе Милица уже невмоготу. Но зачем было хлопать дверью? Поднимать шум на всю область? Вот у Петра Борисовича. Тоже нелады в семейной жизни. У него роман с зав. роно. У нее роман с пенсионером республиканского значения. Но это на стороне, втайне. А дома, при детях, на первомайской демонстрации при сослуживцах, на глазах у областного руководства — они всегда вместе. Идут в колонне рука об руку, улыбаются друг другу. И все чисто. Морально. Прилично. Степан, вернись в семью. […] Я предостерегаю. Ты ушел от жены. Общественность этого не любит. Пей и тебе простится. Сиди не на своем месте, могут не заметить. А уход из семьи обязательно будет взят на заметку. У нас в кадрах сидит тетка. Разведенная. Мать-одиночка. Она попортит тебе кровь за брошенного сына. И я не заступлюсь. Я приложу все силы, чтобы ты был строго наказан […] Да, Милица дура. Но это не повод для развода.