Читать книгу - "Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933 - Ричард Джон Эванс"

нашли в лесу рядом с Венгом в районе Ландсхут, застреленного… Некоторые сельские жители утверждают, что видели красные нарукавные повязки со свастикой у людей из грузовика[1004].

Вмешательство Гитлера давало повод считать, что эти инциденты не были частью заранее продуманного плана. Скорее они отражали общую ненависть к евреям, ярость и насилие, заполнявшие сердце нацизма на всех уровнях. Жестокость штурмовиков до этого момента была в основном направлена против «Рейхсбаннера» и Союза бойцов красного фронта, но теперь, после победы нацистов на выборах, она изливалась во всех направлениях. Не сдерживаемая вмешательством полиции или какой-либо серьёзной угрозой судебного преследования, она в первую очередь оказалась направленной на евреев. Несмотря на своё желание контролировать насилие, нацистские лидеры на деле постоянно подпитывали его своими речами и постоянными антисемитскими выпадами в нацистской прессе во главе с газетой Юлиуса Штрейхера «Штурмовик»[1005]. В соответствии с одним бесспорным, хотя неполным, исследованием, нацисты убили 43 еврея к концу июня 1933 г.[1006]

Эти инциденты не прошли незамеченными за границей. Корреспонденты иностранных газет в Берлине писали о евреях, лица которых заливала кровь, лежавших на улицах Берлина, избитых до бессознательного состояния. Критические репортажи стали появляться в британской, французской и американской прессе[1007]. 26 марта глава министерства иностранных дел, консерватор фон Нойрат сказал американскому журналисту Луису П. Лохнеру, что эта «пропаганда жестокости», которую тот описывал как отражение бельгийских мифов о зверствах, совершавшихся немецкими войсками в 1914 г., скорее всего, была частью срежиссированной кампании дезинформации по отношению к немецкому правительству. Революции всегда сопровождали «некоторые перегибы». В отличие от Нойрата сам Гитлер открыто называл эти истории «еврейской клеветой о жестокости». На совещании с Геббельсом, Гиммлером и Штрейхером в Берхтесгадене в тот же день Гитлер решил принять ряд мер с целью перевести антисемитский порыв из спонтанных проявлений на рельсы плановых мероприятий. 28 марта он издал приказ для партийных отделений всех уровней подготовить бойкот еврейских магазинов и предприятий, который должен был состояться 1 апреля. Это решение было одобрено правительством на следующий день[1008]. Этот бойкот совсем не был скорым, спонтанным ответом на «пропаганду о жестокости» за границей, его долго обсуждали в нацистских кругах, особенно те, кто был враждебнее всех настроен к «еврейскому» большому бизнесу типа универсальных магазинов и финансовых домов. Не в первый и не в последний раз лидеры нацистов предположили единство интересов, даже заговорщическую связь между евреями в Европе и Америке, которой просто не существовало. Евреям было необходимо показать, писал Геббельс в опубликованной версии своего дневника, «что мы не остановимся ни перед чем»[1009].

Ложность таких убеждений была продемонстрирована, когда Центральная ассоциация немецких граждан еврейской веры направила телеграмму в Американский еврейский комитет в Нью-Йорке с просьбой прекратить «представлять сообщения, враждебные Германии», на которое был получен резкий отказ, несмотря на разные мнения в американском еврейском сообществе. За митингами протеста в ряде американских городов 27 марта последовала кампания бойкотирования немецких товаров, которая с каждым месяцем приобретала все больше сторонников после 1 апреля[1010]. Это только укрепило Геббельса в мысли, что бойкот следовало провести «с максимальной жёсткостью». «Если иностранная клевета прекратится, то он будет остановлен, — добавил он, — в противном случае начнётся война насмерть. Теперь немецкие евреи должны повлиять на своих товарищей по расе в мире, чтобы они остановились». Когда Геббельс ехал по Берлину 1 апреля, чтобы лично проверить, как ведётся бойкот, он заявил, что более чем удовлетворён процессом: «Все еврейские магазины закрыты. У входов стоят караулы CA. Общественность заявила о своей солидарности. Поддерживается образцовая дисциплина. Впечатляющее зрелище!» Зрелище приобрело ещё более драматический оттенок в результате массовой демонстрации «150.000 берлинских рабочих», выступивших днём против «иностранной клеветы», и последующего марша 100.000 членов гитлерюгенда вечером. «Это, — говорил Геббельс с удовлетворением, — неописуемое настроение кипящего гнева… Этот бойкот стал великой моральной победой для Германии». Он действительно настолько удался, что уже на следующий день Геббельс мог с триумфом писать: «Зарубежные страны постепенно приходят в чувство»[1011].

Однако немцы, читавшие сообщение Геббельса, опубликованное несколько месяцев спустя, знали, что события 1 апреля в нём выставлялись в оптимистическом свете с точки зрения нацистов. Штурмовики развернули активную деятельность, развешивая повсюду кричащие плакаты с призывами: «Не покупайте ничего в еврейских магазинах и универмагах!» — приказывая не пользоваться услугами еврейских адвокатов и докторов, представляя следующую причину для этого: «Евреи клевещут на нас из-за рубежа». По улицами разъезжали полные штурмовиков грузовики с похожими плакатами, отделения CA и стальных шлемов угрожающе стояли у дверей еврейских лавок, требуя удостоверения личности от любых покупателей, заходящих внутрь. Многие нееврейские магазины развешивали плакаты с уведомлением о том, что они являются «признанными немецко-христианскими компаниями», просто чтобы избежать недоразумений. А в том, что касалось штурмовиков, нацистское руководство подчёркивало важную деталь: эти действия против евреев должны были координироваться централизованно и штурмовики не должны были организовывать отдельные акции насилия. Коричневые рубашки, осуществлявшие бойкот 1 апреля, в самом деле в основном избегали серьёзных нарушений спокойствия и ограничивались угрозами и запугиванием. Кроме того, сами магазины не понесли особого физического ущерба в тот день, хотя во многих местах коричневые рубашки рисовали лозунги на магазинных окнах, а в некоторых случаях не могли удержаться и начинали бить стёкла, мародёрствовать, арестовывать возражавших или вытаскивать еврейских владельцев магазинов наружу, возить их за собой по улицам и избивать, до тех пор пока те не падали от изнеможения[1012].

Рядом с бойкотируемыми магазинами собирались толпы зевак, желавших посмотреть на происходящее. Однако, что бы там ни писала нацистская пресса, эти люди не демонстрировали своей ненависти к евреям, хотя и оставались в основном пассивными и молчаливыми. В некоторых местах, в том числе в двух универсальных магазинах в Мюнхене, даже возникли небольшие контрдемонстрации граждан (некоторые из них носили партийные значки), которые пытались пройти мимо караулов штурмовиков к дверям. В Ганновере отчаянные покупатели пытались проникнуть в еврейские магазины силой. Однако в большинстве мест на это решались немногие. По крайней мере в этом отношении бойкот оказался успешен. С другой стороны, в некоторых небольших городах попытки осуществить бойкот полностью провалились. Повсюду большинство еврейских владельцев магазинов всё равно закрывали свои двери, чтобы избежать неприятностей. Предупреждённые о бойкоте заранее, многие люди бросились покупать товары в еврейские магазины за день раньше, к большому раздражению нацистской прессы. За день до бойкота в одном из кинотеатров был подслушан спор некоего молодого солдата и его подруги, которые решали, что им