Читать книгу - "Лондон. Полная история города - Джейми Салливан"

«Книга Страшного суда»[52]. Перепись производилась по так называемым «сотням» — территориям, площадь пахотных земель которых составляла около сотни гайдов. Никакого поголовного анкетирования не производилось, эти передовые технологии появятся много позже. Ответственные лица — знатные землевладельцы, члены судебных коллегий, представители духовенства, старосты и шестеро крестьян от каждого поселения подтверждали клятвой на Библии предоставляемые ими сведения. Искажать данные не было смысла, да и вообще, при желании, члены королевской комиссии могли их перепроверить, так что можно надеяться на достоверность информации.

Учитывались такие сведения, как имена владельцев поместий или их арендаторов, площадь пахотной земли, пастбищ, лугов и лесов, количество крестьян разных категорий (лично свободных и несвободных), количество мельниц и стоимость поместий. Размеры наделов свободных крестьян фиксировались отдельно. Понимая, чего стоит та или иная земля, король получал представление о том, какое войско он может требовать с вассала, получившего эту землю в лен.

Напрашивается вопрос — почему инвентаризационная ведомость получила столь пугающее название? Название указывало на важность содержащихся сведений, которым полагалось быть столь же исчерпывающе верными, как и то, что будет выявлено на Страшном суде. «Ни один бык, ни одна корова, ни одна свинья, которые были там, не были забыты и были занесены в анналы», — писал один из составителей «Книги». Да, крупные сельскохозяйственные животные тоже учитывались, так, например, быки считались упряжками из восьми голов, представлявших собой одну пахотную единицу.

Монахи пишут Книгу страшного суда. Иллюстрация XIX век

Король Вильгельм не только учитывал свое имущество, но и требовал от уполномоченных лиц приумножать его. Помимо прочих сведений, в «Книге Страшного суда» приводится оценка потенциала поместий.

Почему же Лондон не попал в эту замечательную книгу? Бытует мнение, что это было обусловлено сложностью проведения учета в большом городе. Но на самом деле, при изложенной выше системе нет большой разницы, где проводить учет — в городе или в деревне, ведь сведения предоставлялись лицами, обладавшими всей полнотой информации о данном регионе. Вся суть в потребности — король Вильгельм не собирался превращать принадлежавший ему Лондон в чей-то лен, поэтому в проведении здесь переписи не было особого смысла. Столичный Уинчестер, к слову, тоже не был охвачен переписью.

Вильгельм дал Лондону хартию, в которой подтверждал законы, действовавшие при Эдуарде Исповеднике. Хартия завершалась словами: «И я никому не позволю причинить вам вред. Пусть Всевышний хранит вас». Эти слова не случайны и не являются традиционным оборотом. Их можно «перевести» как «слово мое дано от чистого сердца и по доброй воле». Да — грозный король-завоеватель в какой-то мере пытался заигрывать с жителями Лондона, поскольку их лояльность служила лучшей защитой, нежели стены Тауэра и каких-то иных крепостей. Перекраивая законы и обычаи англосаксов на свой лад, Вильгельм не произвел никаких существенных изменений в Лондоне, жизнь которого осталась такой же, какой и была. Только вот на западной окраине строили королевскую крепость…

Давайте уж скажем прямо — и хорошо, что строили. Современный Лондон невозможно представить без Тауэра, который служил и тюрьмой, и королевским зверинцем (!), и монетным двором, и королевской сокровищницей.

Кстати — стража Тауэра официально именуется «йоменской стражей», а не «бифитерами», как думают многие, благодаря знакомству с распространенной маркой джина. «Мясоедами»[53] стражников, появившихся при Генрихе VII Тюдоре, прозвали из-за того, что они могли без ограничений есть мясо с королевского стола (когда-то это было очень значимой привилегией).

В 1097 году Вильгельм Рыжий начал строительство Вестминстер-холла, парадного зала для королевских приемов. Этот зал стал центром Вестминстерского дворца и сохранился до наших дней, а тот дворец, который мы знаем сейчас, был выстроен заново по отличному от старого проекту после пожара, случившегося 16 октября 1834 года. Кроме Вестминстер-холла от старого Вестминстера также уцелела (хотя и не в первозданном своем виде) Башня драгоценностей, построенная для хранения личных сокровищ Эдуарда III в 1366 году.

P. S. Вы никогда не задумывались о том, почему в суровую эпоху Средневековья во многих европейских странах города пользовались привилегией самоуправления? Ганзейский союз объединял сто тридцать городов Северо-Западной Европы. Лондон и прочие английские города в этот союз не входили, но активно сотрудничали с ним, а король Эдуард III регулярно получал кредиты от ганзейских купцов. Так почему же?

Причин тому две. Во-первых, города были очень сложными структурами, и редко какой королевский ставленник мог бы эффективно управлять ими в одиночку. Оптимальные решения могли принимать только те, кто хорошо знал городскую жизнь изнутри, занимался ремеслами или торговлей. Во-вторых, города были наиболее крупными налогоплательщиками. Сказав, что Лондон дает треть золота, лежащего в королевской казне, король Генрих V, конечно же, преувеличил, но не сильно. Курица, несущая золотые яйца, требует к себе особого отношения, поэтому короли предпочитали не вмешиваться в сложный механизм городского управления, чтобы ненароком не сломать чего-нибудь и не лишиться доходов. Они ограничивались тем, что назначали в города надзирателей, представлявших монаршую особу и следивших за должным исполнением установленных доходов.

Ссоры между сыновьями Вильгельма Рыжего

Казалось бы, что норманнское завоевание должно принести Англии и Лондону долгожданный прочный мир. Интересно читать о войнах в летописях и исторических романах, но попробуйте представить себя лондонцем, жившим в период бесконечных нападений викингов. Жизнь проходила в ликвидациях последствий прошлых нападений и ожидании новых. Никакой стабильности — одни тревоги. О том, какой урон нападения наносили торговле, нет необходимости упоминать — и так все ясно. А ведь Лондон лежал на перекрестке торговых путей из Скандинавии, Прибалтики, Атлантического побережья и Центральной Европы. В Англии не было более удобного порта для зарубежной торговли, ведь от Лондона было рукой подать и до Франции, и до Фландрии, и Дания тоже находилась недалеко.

Ради спокойствия можно пожертвовать многим. Например — согласиться платить более высокие налоги (король-завоеватель, сильно нуждавшийся в средствах, драл со своих подданных по три шкуры). Собственно, для лондонцев повышение налогов стало ведущим неблагоприятным последствием норманнского завоевания. Но можно предположить, что лондонцы больше приобрели, чем потеряли. Да, им приходилось отдавать в казну больше денег, но зато не приходилось раз в несколько лет восстанавливать город после очередного набега викингов. Король Вильгельм вел войны с непокорными англосаксами или с французами где-то далеко, а Лондон жил в мире, и горожанам хотелось надеяться на то, что так будет всегда.

Но не тут-то было.

В начале 1087 года шестидесятилетний Вильгельм Завоеватель предпринял поход против французов, нападавших на пограничные нормандские земли. Он хотел убить двух птиц одним камнем — усмирить буйных соседей и завладеть французским Вексеном (эту область, служившую «ключом» к Парижу, считали своей и