Читать книгу - "Правосудие в современной России. Том 1 - Екатерина Владимировна Михайлова"

по этой причине, считают эти цивилисты, гражданскому праву должно быть безразлично психическое отношение правонарушителя к последствиям его деяния[1062]. Справедливо замечено и то, что неслучайно российский законодатель, указывая вину как условие гражданско-правовой ответственности нотариуса, не упоминает о ее формах[1063].

Этому подходу также есть доктринальное обоснование. Доктрина считает, что главная функция гражданско-правовой ответственности — это возмещение причиненного вреда или убытков, и, как указывал еще В.П. Грибанов, так как гражданско-правовая ответственность носит восстановительный характер, в гражданском праве, по общему правилу, не имеет значения, нарушены ли гражданские права и обязанности умышленно или по неосторожности. В любом случае вред или убытки подлежат возмещению в полном объеме[1064]. Е.А. Флейшиц занимала более последовательную позицию и расценивала вину и противоправность как условия, которые не могут существовать друг без друга[1065].

Соответственно, именно так в отношении нотариусов складывается современная судебная практика. Если нотариус осуществил надлежащим образом свои обязанности, суды не входят в обсуждение его вины. При этом всякий нотариус считается виновным, если суды обнаруживают любое отступление от порядка исполнения обязанностей нотариусом. Современные исследователи, идя вслед за подобной судебной практикой, объясняют это положение тем, что «…сама возможность заявления требования о возмещении убытков требует лишь установления факта нарушения обязательства, но не требует доказательства того, что обязательство было нарушено вследствие виновного поведения должника»[1066]. Например, по одному из дел суд, отказывая в удовлетворении кассационной жалобы, оценивая наличие вины нотариуса, прямо указал, что нотариус руководствовалась нормами действующего законодательства, необходимыми к применению при удостоверении подобных договоров. Установила личности сторон, обследовав их право- и дееспособность, растолковала им смысл и значение договора, проверила представленные правоустанавливающие документы, подтверждающие зарегистрированное в установленном законом порядке право собственности ФИО5 на жилой дом, а также весь объем ее прав как залогодателя на земельный участок, на котором дом расположен, разъяснила сторонам последствия совершения сделки и убедилась, что стороны четко понимают суть договора залога, им ясны все условия его заключения и действуют они добровольно. Оснований для отказа в совершении нотариального действия по удостоверению договора залога у нотариуса ФИО2 не имелось[1067].

Вместе с тем, обращаясь к позициям Конституционного суда, оценивавшего обязательность вины в действиях нотариуса для привлечения его к ответственности, следует указать на установленную однозначность подхода к этой проблеме, поскольку, по мнению Конституционного Суда, ч. 1 ст. 17 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате, регулирующая имущественную ответственность нотариуса, занимающегося частной практикой, закрепляя гарантию защиты прав и свобод граждан и юридических лиц при причинении им вреда в результате совершения таким нотариусом незаконных нотариальных действий, не предполагает привлечения к имущественной ответственности в отсутствие состава гражданского правонарушения, таким образом, наличие вины в действиях нотариуса, все-таки, должно быть установлено при рассмотрении дела. При этом следует отметить, что при поиске правильного подхода при рассмотрении дел о взыскании причиненного вреда с нотариуса, в действиях судов обнаружилось смешение вины причинителя вреда и обязанности несения профессионального риска, что совершенно недопустимо при наличии прямого регулирования ответственности нотариуса только при наличии вины. Такой подход довольно последовательно проявляется в актах правоприменительной судебной практики, по делам, в которых требуется оценить действия нотариуса по установлению личности участников при совершении нотариальных действий.

Действительно, ст. 42 Основ законодательства о нотариате обязывает нотариуса при совершении нотариального действия устанавливать личность обратившихся за совершением нотариального действия гражданина, его представителя или представителя юридического лица. Установление личности гражданина, его представителя или представителя юридического лица, обратившихся за совершением нотариального действия, должно производиться на основании паспорта или других документов, исключающих любые сомнения относительно личности указанных гражданина, его представителя или представителя юридического лица, за исключением случаев, предусмотренных ч. 5, 6 и 10 данной статьи.

По данной категории дел Верховный суд РФ сформировал позицию в 2019 г. по мнению Верховного Суда, исходя из установленной обязанности нотариуса при совершении любого нотариального действия удостоверить личность гражданина, обратившегося за совершением нотариального действия и подлинность предъявленного им документа, удостоверяющего его личность, хотя закон не предусматривает исчерпывающим образом методы и способы удостоверения личности и проверки подлинности документов, а также перечень применяемых при этом технических средств, оставляя вопрос о полноте и достаточности такой проверки на усмотрение самого нотариуса, он несет профессиональный риск как ненадлежащего совершения нотариальных действий, так и необоснованного отказа в их совершении. И на основании указанного подхода пришел к выводу о наличии вины нотариуса в невыполнении требований закона об удостоверении личности гражданина и подлинности предъявленного им документа, поскольку нотариус мог и должен был обратить внимание на их несоответствие[1068].

В судебных актах, принятых в 2024 г., эта позиция получила свое развитие в виде тезиса: «…отсутствие урегулированной на законодательном уровне обязанности нотариуса по обеспечению себя специальными техническими средствами для использования в своей профессиональной деятельности (оставляя вопрос о полноте и достаточности способов и методов осуществляемых проверок на усмотрение самого нотариуса) не освобождает последнего от рисков ненадлежащего исполнения своих обязанностей — в данном случае по удостоверению личности гражданина, обратившегося за совершением нотариального действия»[1069].

Более того, такой подход позволил судам считать доказанным в данных случаях вину нотариуса, которая, по мнению судов, заключается в данных случаях в невыполнении требований закона об удостоверении личности гражданина и подлинности предъявленного им документа, поскольку нотариус при должной степени осмотрительности и надлежащем изучении представленных документов и ответов на запросы, могла и должна была обратить внимание на несоответствие данных, указанных в предоставляемых ей для совершения сделки документах, и, как следствие, о совершении нотариального действия, противоречащего законодательству Российской Федерации[1070].

Но суды так и не называют ни в одном деле — каким образом нотариус должен был убедиться в подлинности паспорта, какими ресурсами нотариус при проверке личности неправомерно не воспользовался. В последующем указанная позиция получила свое развитие в виде распространения презумпции виновного поведения причинителя вреда на формирование в этих случаях презумпции обязательности возникновения причинно-следственной связи. по делу, рассмотренному в 2023 г., суд апелляционной инстанции, отменяя решение суда первой инстанции, признал установленным, что нотариусом при удостоверении договора купли-продажи квартиры не исполнена надлежащим образом обязанность удостоверить личность продавца, обратившегося за совершением нотариального действия. Суд апелляционной инстанции указал, что между действиями нотариуса и убытками истца имеется прямая причинно-следственная связь, поскольку нотариус не проявил необходимую для надлежащего исполнения своих обязанностей заботливость и осмотрительность при совершении нотариального действия.

При этом, обращаясь к позициям Конституционного суда, оценивавшего обязательность вины в действиях нотариуса для привлечения его к ответственности, следует указать на установленную однозначность подхода к этой проблеме, поскольку, по мнению Конституционного Суда, ч. 1 ст. 17 Основ законодательства Российской Федерации о