Читать книгу - "Книга прощания - Юрий Карлович Олеша"

(1893–1984) — литературовед, прозаик, теоретик литературы и кино. Олеша, Шкловский и Багрицкий были женаты на сестрах Суок.

44

...и главный столп ее — директор, о котором, собственно, я и собирался писать рассказ. — Лев Славин дает вполне обыденный портрет этого человека: «Директор Дидуненко, высокий господин с черной бородкой и с блестками штатского генерала в петлицах виц-мундира...» (Славин Л. Мой Олеша // Славин Л. Портреты и записки. М., 1965. С. 8).

45

...расстрелянный на Дону атаманом Сорокиным. — Сорокин Иван Лукич (1884–1918), левый эсер, есаул, главнокомандующий советскими войсками на Северном Кавказе в августе-сентябре 1918 г. 21 октября поднял мятеж против советской власти, был убит при аресте в Ставрополе.

46

Бабушка Олеши — Мальвина Францевна Герлович.

47

МодпиК — правильно: МодПиК — Московское объединение драматических писателей и оперных композиторов — существовало с 1904 по 1930 г.

48

...от бодрости Луговского... — Луговской Владимир Александрович (1901–1957), поэт. С 1930 г. — член редколлегии журнала «ЛОКАФ», участник РАПП.

49

Я пишу стихотворные фельетоны в большой газете... — Речь идет о газете «Гудок».

50

...я стану нищим... — В конце 1920-х годов Олеша задумал роман «Нищий». Журнал «Красная новь» сообщал читателям о работе Ю. Олеши над этой вещью (1928. № 12). В архиве писателя сохранен черновик начала романа. В своей речи на Первом съезде советских писателей 22 августа 1934 г. Олеша говорил о формировании этого замысла:

«Шесть лет назад я написал роман «Зависть». Центральным персонажем был Николай Кавалеров. <...> И тут сказали, что Кавалеров — пошляк и ничтожество. Зная, что много в Кавалерове есть моего личного, я принял на себя это обвинение в ничтожестве и пошлости, и оно меня потрясло. <...> Мне хотелось верить, что товарищи, критиковавшие меня <...> правы, и я им верил. Я стал думать, что то, что мне казалось сокровищем, есть на самом деле нищета.

Так у меня возникла концепция о нищем. Я представил себя нищим. Очень трудную, горестную жизнь представил я себе, жизнь человека, у которого отнято все <...> и я решил написать повесть о нищем. И я становлюсь нищим, самым настоящим нищим. Стою на ступеньках в аптеке, прошу милостыню, и у меня кличка «писатель». <...>

Я этой повести о нищем не написал».

(Цит. по кн.: Первый Всесоюзный съезд советских писателей: Стенографический отчет. М., 1934. С. 234–235.)

51

И теперь я буду наказан за то, что <кривил, думал> жил... — Слова в угловых скобках зачеркнуты автором.

52

...умер одноклассник Валя Булатович. — Отметим, что в книге Ю. Олеши «Избранное» (М., 1974. С. 401) от скарлатины умирает Володя Долгов. Олеше важна не фамилия умершего мальчика, а то, что было пережито им самим из-за смерти сверстника, — мысли о незащищенности человека от гибели, о жуткой проницаемости бытия в небытие.

Ср. в письме к матери от 2 декабря 1955 г.: «В воспоминаниях не обязательно нужно быть точным — можно также и придумывать для большей выразительности, для так называемого обобщения. Наконец, поскольку память все же не все удерживает, то волей-неволей придумываешь от себя» (РГАЛИ. Ф. 358. Оп. 2. Ед. хр. 623).

53

Лучшее, что было написано за последние годы, — книга Ремарка. — Роман Эриха Марии Ремарка «На западном фронте без перемен» вышел в 1929 г. и в том же году был переведен в СССР.

54

Родители Ю. К. Олеши — Карл Антонович и Ольга Владиславовна Олеша. Со времени их отъезда в Польшу Ю. Олеша их больше не видел. Отец умер в 1940-х годах, матери было суждено пережить сына (она умерла 1 февраля 1963 г.).

Выразительный портрет матери Олеши оставил Катаев: «Мать ключика была, быть может, самым интересным лицом в этом католическом семействе. Она была, вероятно, некогда очень красивой высокомерной брюнеткой, как мне казалось, типа Марины Мнишек, но я помню ее уже пожилой, властной, с колдовскими жгучими глазами на сердитом, никогда не улыбающемся лице. Она была рождена для того, чтобы быть хозяйкой замка, а стала женой акцизного чиновника. Она говорила с сильным польским акцентом, носила черное и ходила в костел в перчатках и с кожаным молитвенником, а дома читала польские романы, в которых, я заметил, латинская буква L была перечеркнута косой черточкой, что придавало печатному тексту нечто религиозное и очень подходило к католическому стилю всей семьи. <...> Она была владычицей дома» (Катаев В. Алмазный мой венец. М., 1979. С. 91–92).

55

...и просил бога не допустить этого. — Написание слова «бог» встречается у Олеши и с прописной, и со строчной буквы, причем в чередовании написаний на основании известного ныне материала рукописного наследия невозможно сформулировать определенную гипотезу (например, сначала — не придавал этому значения, а затем стал писать исключительно с большой буквы). Нет оснований и приписать появление строчной буквы в слове «бог» вмешательству цензуры, так как в дневниках позднего времени самим Олешей слово пишется по-разному. Поэтому написание не унифицировано, а передано так, как оно зафиксировано в дневниковых записях, чтобы избежать необоснованного «спрямляющего» истолкования.

56

Орловы — богатые соседи семьи Олеши, не раз встречающиеся в дневниках писателя. Из письма Олеши к матери от 2 декабря 1955 г.: «Главная моя работа сейчас — это составление книги, которая будет называться «Воспоминания и размышления». Это книга о себе, о литературе, о жизни, о мире. Там будет много детских воспоминаний, много о тебе, о папе, о Ванде, об общих знакомых... Будет, например, целая глава об Орловых — о нем, в частности. Помнишь, он пришел, когда умерла Ванда, и, плача, стоял в дверях комнаты?»

57

Она так и называлась — «Девятнадцатый век». — Девятнадцатый век: Иллюстрированный обзор минувшего столетия. С 470 портретами, рисунками и картами. Приложение к «Ниве». СПб.: Маркс, 1901. 408 с.

58

...встретился с одноклассником, ныне актером... — В письме к матери от 2 декабря 1955 г. Олеша писал:

«Помнишь