Читать книгу - "Зорге - Александр Евгеньевич Куланов"

3 октября Зорге сообщил, основываясь на данных «Инвеста»: «…если начавшиеся переговоры между Америкой и Японией не дадут результата, уже до середины октября империя нанесет удар по Индокитаю и Сингапуру». Учитывая, что перспектив достижения компромисса между Вашингтоном и Токио не просматривалось, о чем хорошо было известно в Кремле от других источников, дело шло к скорой войне. Телеграмма Зорге вновь была доложена Сталину и другим руководителям Советского государства, а «Инсона» было приказано поблагодарить за присланные в последнее время материалы[576].

В тот же день Зорге отправил еще одно сообщение, на расшифрованной версии которого была проставлена резолюция: «Выяснить… почему же попадает телеграмма к нам на 5 день после ее получения». В заблудившемся почти на неделю в московских кабинетах чрезвычайно важном послании говорилось о снижении военной активности Квантунской армии и невозможности ее возобновления, по крайней мере, до марта следующего – 1942 года[577]. 4 октября, в день своего рождения – последний, отпразднованный на свободе, Зорге передал из Токио продолжение сведений о передислокации частей Квантунской армии и резюмировал: «…войны в текущем году не будет»[578]. Это была последняя переданная и полученная в Москве шифровка Рихарда Зорге.

Вскоре после того как был разрушен «первый главный миф» Зорге – о том, что он якобы сообщил точную дату нападения Германии на Советский Союз – 22 июня, появился «миф номер два» – о том, что исключительно благодаря информации нашего героя поздней осенью 1941 года Сталин решился перебросить с Дальнего Востока «сибирские дивизии», решившие ход великой битвы под Москвой и, в некотором смысле, исход всей Второй мировой войны. Еще в 1990-е годы против этой версии высказался бывший начальник одного из управлений НКВД Павел Анатольевич Судоплатов. Будучи весьма информированным человеком и высоким профессионалом, он довольно точно сформулировал основные моменты в истории сложных взаимоотношений Москвы со своим агентом в Токио: «К информации, поступавшей по этой линии из кругов премьер-министра Коноэ, и высказываниям германского посла Отта в Москве относились с некоторым недоверием. И дело было не только в том, что Зорге привлекли к работе впоследствии репрессированные Берзин и Борович, руководившие Разведупром Красной Армии в 20—30-х годах. Еще до ареста Боровича, непосредственного куратора Зорге, последний получил от высшего руководства санкцию на сотрудничество с немецкой военной разведкой в Японии. Разрешение-то получил, но вместе с тем попал под подозрение, поскольку такого рода спецагентам традиционно не доверяют и регулярно перепроверяют во всех спецслужбах…

Трагедия Зорге состояла в том, что его героическая работа и поступающие от него сведения не использовались нашим командованием. Исключительно важные данные о предстоящем нападении Японии на США, о неприсоединении Японии к германской агрессии против СССР в сентябре – октябре 1941 года так и осели в наших архивах.

А дивизии с Дальнего Востока перебросили под Москву в октябре 1941 года лишь потому, что у Сталина не имелось других готовых к боям резервных боевых соединений. Если же информация Зорге при этом и учитывалась, то не играла существенной роли в принимаемом решении. Сообщения о том, что японцы не намерены воевать с нами, регулярно поступали с 1941 по 1945 год от наших проверенных агентов, занимавших должности советника японского посольства в Москве и начальника службы жандармерии Квантунской армии, который передавал нам документальные данные о дислокации японских соединений в Маньчжурии. Кроме всего прочего, нам удалось расшифровать переписку японского посольства в Москве с Токио, из которой следовало, что вторжение в СССР в октябре 1941 года Японией не планировалось»[579].

С этими словами трудно спорить. И все же… что касается последней части заявления Судоплатова, то стоит вспомнить: во-первых, информация Зорге о невступлении Японии в войну относилась к более продолжительному периоду – вплоть до весны 1942-го, а не только к октябрю 1941 года (о чем, скорее всего, Судоплатов мог и не знать, ибо числился по другому ведомству – НКВД). Во-вторых, Судоплатов точно не был в курсе относительно политической роли Зорге и Одзаки как модераторов агентов влияния Кремля в японском истеблишменте и об их вкладе в изменение направления планов войны Японии с севера на юг. В-третьих, информация Зорге лета – осени 1941 года по поводу японских военных приготовлений не «осела в архивах», она регулярно, хотя и с преступным опозданием, докладывалась Сталину. Это означает, что, вкупе с многочисленными источниками, часть из которых указал Судоплатов, она играла чрезвычайно важную, если не важнейшую, роль в подкреплении идеи о переброске дивизий при том, что других боеспособных соединений действительно попросту не было. Так что при ближайшем рассмотрении миф оказывается не таким уж мифом: роль Зорге в спасении Москвы пусть и не была решающей, главной, но все же оказалась значительна и крайне важна. Цена его сообщений – спасенные жизни, а что может быть дороже?

«В августе 1941 года, – вспоминал Михаил Иванов, – МИД Японии устроил для дипкорпуса просмотр национальной оперы “Но-о”. По политическим соображениям советский посол на просмотр не пошел, и билеты были предложены 1-му секретарю и мне. Наши семьи в связи с войной были эвакуированы в СССР. Мероприятие происходило в старинном особняке; прибывших гостей отправляли во внутренний сад, где угощали японскими яствами и легкими напитками. Там я вновь встретил Рихарда. Он был в легком тропическом костюме. Как всегда, оставаясь внешне веселым, но внутренне сдержанным, Рихард переходил от одной группы дипломатов и журналистов к другой.

По окончании коктейля вместе со всеми мы прошли в зал и заняли места в заднем ряду. Вскоре начался спектакль, и он весь был поглощен сюжетом представления. В самых патетических местах он то одобрительно, то с возмущением вскрикивал, вызывая расположение японцев, любящих свою старинную оперу. Он был, пожалуй, одним из немногих иностранцев на том приеме, кто с пониманием и неподдельным интересом оценивал музыку и игру актеров»[580].

Рихард Зорге вообще был одним из немногих – из тех, которым, по известному выражению, обязаны жизнью очень и очень многие. Превосходивший в своем искусстве перевоплощения любых звезд театра, он не знал еще, что его собственное представление уже отыграно. Утром 18 октября 1941 года Зорге был арестован.

Глава